Олег Чистов - Вернуться домой

Николай прервал повествование. Взял кувшин и плеснул опять в бокалы.

— Извини, что так долго рассказываю тебе об этом. Но должен же ты знать, что пьешь, откуда и как он ко мне попал.

Выпили, закусили — и он продолжил:

— Поднимаясь по ступеням, я намекнул Шарлю: не слишком ли будет — три бутылки почти на троих?

Услышал в ответ: «Ты не знаешь Артура, под его закуску можно выпить и больше. Вот ты — русский, думаешь, только вы умеете пить? Дудки, среди французов тоже есть умеющие и любящие этот процесс, особенно среди нашего брата — винодела. Но все надо делать с умом, знать время и место. Сейчас мы поднимемся. Отключу телефон, чтобы нам никто не мешал, и мы воздадим хвалу Бахусу. За голову можешь не беспокоиться, утром она у тебя будет светлой. Я знаю наш коньяк. Выпьешь утром стакан гранатового сока. Окунешься в нашем озерце, оно проточное, водичка что надо — и будешь снова бодр и весел».

Довольный собой, он хохотнул. Обернулся ко мне:

— Устраивает? Что-то не так?

— Да нет, просто не знал про озерцо.

— Пройдешь через сад. Под холмом, где виноградники, бежит небольшая речушка. Течет через несколько поместий, все накопали себе небольших проточных заводей. Водичка горная, чистейшая, даже форель водится. Утром, после хорошей выпивки, освежает прекрасно.

Невольно в голове промелькнуло: «Неплохо устроились!» С другой стороны — чему удивляться? Можно только позавидовать.

Они столетиями живут на своей земле. Именно на своей. Нас-то от этого отучили. У тех, у кого она была, так руки отбили, что даже внуки боятся думать о своей земле. Разобрались со всеми — кого к стенке, кого в лагеря, кого на дикие земли. Весь народ заставили ходить строем и в колоннах демонстрантов. Все стали пролетариями и колхозниками. Ну и разбавили массы тонкой прослойкой неуважаемой интеллигенции. Вот и готово новое общество. Руководи им, как хочешь. Поруководили вволю, от души! А души-то разные бывают. Спохватились через десятилетия, когда в стране повсеместно пусто на прилавках стало. Поняли, что еще чуть-чуть, и народ с кольями пойдет на Кремль. Ослабили удавку. Но десятилетия-то потеряны. Попробуй теперь людей приучить к земле, привить уверенность, что она теперь твоя. Сколько на это поколений потребуется? Три-четыре, если не больше. Страх-то по наследству передавался, почти на генном уровне. Долго еще будем жевать заморские окорочка и аргентинскую говядину.

Поднялись в зал. Нас действительно уже заждались. Артур недовольно пробурчал, что все уже остывает, а мы бродим где-то. Анри ехидно пояснил ему: «Должен же отец показать гостю фамильные ценности». Старик приструнил его: «Все правильно, ничего плохого в этом нет, но можно было и побыстрей». Шарль промолчал.

Огромный, массивный стол был застелен белой скатертью. Сервирован на четверых человек с одного конца. Смотрелось странновато. Огромный стол, огромный зал и мы — четыре мужика за столом. Артур с ноткой печали в голосе пояснил, понимая, что я почувствовал.

— Этот стол — ровесник стенам. Помню времена, когда за ним, слегка толкаясь, усаживались все члены семьи. А еще раньше, говорят, даже приходилось тесниться.

Ставя бутылки на стол, Шарль горько пошутил:

— А сейчас мы будем пьянствовать, и еще место остается — хоть в настольный теннис играй.

Скосил глаза в сторону сына. Тот моментально ощетинился:

— Опять я виноват?

— Виноват ты, не виноват, но пора бы уже и семьей обзавестись, — пробурчал отец.

Николай слегка задумался, затем продолжил.

Набрались мы тогда прилично. Все, кроме Артура. Под конец даже горланили какие-то песни, спели нашу «Катюшу». Артур классно подпевал. Оказывается, во время войны в их отряде воевало несколько русских, бежавших из лагерей. Вот они и научили его этой песне. Теперь он ее и вспомнил. Расчувствовался старик, прослезился. Потом разводил нас по комнатам на ночлег. Коньячок-то знатный: голова вроде соображает, а ноги не идут.

В этот момент раздался резкий, настойчивый зуммер мобильного телефона. В те годы телефоны были еще массивными, тяжелыми, и в карманах их, как правило, не носили. Николай извинился. Резко встал и, не дожидаясь повторного звонка, достал из внутреннего кармана пиджака сравнительно небольшой телефон. Отошел от стола. Слегка выдвинул тонкую антенну. Я слышал, что есть телефоны спутниковой связи, но видеть их не доводилось. Похоже, это как раз тот случай. Ничего себе! Парень, похоже, не так прост, как хочет показаться. Подобными «игрушками» в те годы кто попало не владел. Разговаривал, повернувшись спиной к столу. Буквально пара фраз — и задвинул антенну, сунул телефон в карман. Вернулся и сел за стол.

— Спутниковый?

— Да. Это по работе. Командировка у меня образовывается.

Спросил:

— До какого числа вы здесь, на ярмарке?

Ответил ему. Он молча прикинул в уме.

— Успею еще вернуться на два последних дня.

Пришлось объяснить, что последний день будет суматошным. Поговорить можно будет только в первой половине дня. Примерно после пятнадцати часов уже потихоньку начнем укладываться. Буду помогать сотрудницам, там уже не поговоришь. Чуть дернув кистью руки, Николай бросил взгляд на часы.

— Торопишься?

— Да не сказал бы, что очень, часок у нас с тобой еще есть. Правда, дома надо кое-что сделать. Утром надо быть в аэропорту. Не люблю оставлять за спиной мелкие проблемы. Это же запад, тут столько бюрократии: не ответишь вовремя на письмо или не позвонишь, потом завалят письмами и запросами. Такой снежный ком накрутится, что взвоешь. Так что лучше не оставлять на потом — замордуют. Ну ладно, давай по последней.

Плеснул из графина по фужерам. Выпили мы уже прилично, не удержался, спросил его:

— Надеюсь, сегодня ты не на машине, тяпнули-то мы с тобой прилично.

Николай прожевал закуску, промокнул губы салфеткой, ответил с улыбкой.

— Не, я по старой российской привычке быть подальше хоть от милиции, хоть от полиции. Ну их к черту — и те, и другие хороши. Конечно, без машины. Такси довезет. Зачем наглеть, тут это может очень дорого обойтись, и не только в плане денег, — кивнул в сторону опустевшего кувшина. — Вот и ладненько, с этим мы управились, теперь надо закончить с рассказом.

Продолжил:

— Проснулся я после той пьянки достаточно рано. На столе стоит графин с соком, в котором плавают нерастаявшие льдинки. На спинке стула махровый халат. Явно Артур постарался. Голова действительно не болит. Выпил сока, накинул халат и выскочил на улицу — в сад.

Утро тихое, ясное, на небе — одна голубизна, ни облачка. Бегом по тропинке через сад к тому озерцу, про которое мне говорил отец Анри. Сад небольшой и старый, сплошь фруктовые деревья. Зреющими яблоками пахнет так, что дух захватывает. Нижние ветки деревьев почти все на подпорках, ветки ломятся от яблок. Пары минут не прошло, а я уже на бережку действительно небольшого озерца. Вода чистейшая. Стайка мальков испуганно шарахнулась от моей тени на воде.