Олег Чистов - Вернуться домой

Прошла еще неделя. Девушка начала вставать и немного ходить, опираясь одной рукой о стены и шкафы. Силы очень медленно и с трудом возвращались к ней.

Как-то утром фельдшерица заметила на сельской улице санитарную машину. Она стояла на обочине с открытым капотом, а шофер, стоя на бампере, копошился в ее внутренностях. Высокая женщина в армейском тулупчике, из-под которого выглядывал белый халат, пританцовывая на морозе, поторапливала водителя, а тот, поднимая перепачканное лицо от двигателя, пытался ей что-то объяснить.

Накинув телогрейку, фельдшер выскочила на улицу и подбежала к военврачу. Торопливо стала рассказывать ей историю девушки, стала просить, умолять заглянуть на минутку в медпункт, осмотреть и послушать детей, ежеминутно повторяя: «Я же не врач, только фельдшер, а вы-то с образованием. Вон мой домишко-то, прям рядом с дорогой. Всего-то на минутку. Один черт ваш чумазый еще в моторе ковыряется, а мы всего на минутку».

Открывая дверцу кабины и ставя ногу на подножку, врач обернулась, отвечая на просьбы: «Да что ж вы так убиваетесь?! Я ведь не только врач, но и женщина, да и дети есть. Сейчас посмотрим ваших больных».

Вытащила из кабины большую медицинскую сумку защитного цвета с красным крестом на брезентовом боку. Закинув ее на плечо, спросила:

— Пошли, что ли, показывай, где дом-то…

— Да вот он, напротив прямо.

В этот момент по улице проходила колонна тяжелой техники, рев дизелей и лязг гусениц заглушал все. Врачиха подошла к шоферу, дернула его за штанину и, когда он нагнулся к ней, прокричала ему в ухо:

— Я буду вон в том доме, надо посмотреть больных, когда закончишь, сразу бегом за мной.

Шофер молча кивнул и опять запустил грязные руки в мотор. По протоптанной в снегу тропинке женщины направились к дому. Изредка оборачиваясь назад к врачу, фельдшерица продолжала рассказывать:

— Она-то девчонка, сама еще пигалица, с голодухи аж светится, да еще двое малышей с ней. Даже в уме не укладывается, как она сумела из такого омута вынырнуть да еще и детишек спасти. Мы свою Ладогу знаем, с ней не всякий крепкий мужик справится, а тут девчонка, в которой непонятно в чем и душа-то держится. Уму непостижимо! Ты уж будь добра, посмотри их хорошенько, послушай. Им ведь надо ехать дальше, искать свой детский садик где-то на Урале.

На крыльце потопали ногами, отряхивая снег с валенок, вошли в сени.

Разметав по подушке темные пряди волос, девушка спала. Будить ее не стали, женщины тихо прошли во вторую комнатку — к детям. Военврач сняла и бросила на лавку тулупчик. Осталась в белом халате, две верхние расстегнутые пуговицы которого давали возможность видеть на ней военную гимнастерку офицерского сукна. Ополоснув руки под рукомойником, вытерла их полотенцем, поданным хозяйкой. Положила на стол и расстегнула сумку, начала доставать из нее немудреные медицинские инструменты, присела на табурет у стола. Улыбаясь, позвала детей к себе:

— Идите ко мне, мои хорошие, сейчас посмотрю вас, послушаю.

Они стояли, прижавшись к спинке кровати: маленькая светлая девчушка и смугленький мальчишка чуть постарше девочки. Испуганно смотрели на женщину в белом халате. Детские реснички дрожали: если мальчишка еще пыжился, чтобы не заплакать, то девчушка не удержалась, по щекам побежали первые слезинки.

— Ой, Господи, да вы что? Я ведь ничего вам не сделаю, только осмотрю, — дрогнувшим голосом повторила военврач и протянула к ним руки.

Увидев движенье рук женщины, девчушка судорожно обхватила мальчишку за пояс и уткнулась личиком в рубашку на его груди. А он обхватил ее правой рукой за вздрагивающие плечики, прижал к себе.

Губы военврача «запрыгали», глаза налились слезами. Прикрывая их ладонью, она резко отвернулась от детей, шепча: «Ой, господи, воробушки вы мои».

Хлюпнув носом, фельдшерица подбежала к детям, присела перед ними на корточки и начала сбивчиво объяснять и уговаривать:

— Ребятки, да вы что ревете-то?! Тетенька — врач, она вас только осмотрит, послушает.

Вдруг я вас не уберегла, не долечила, а вам вон еще какая дорога предстоит. Она посмотрит и все скажет. У меня ведь сердце не на месте, а вдруг я что-то не так сделала. Сейчас вас посмотрит, а потом Катерину.

При этих словах мальчишка поднял глаза на женщину, а девочка оторвала заплаканное личико от его рубашки и, повернувшись, тихо спросила, кивая в сторону врача:

— А она не заберет нас от Кати? Мы никуда без нее не поедем.

Еле сдерживая слезы, женщина прижала к себе ребенка:

— Да кто ж вас разлучит-то сейчас, после всего, что вам вместе выпало. Это ж какими нелюдями надо быть!

— Ну, тогда пусть смотрит, — согласился мальчишка и добавил: — Пусть смотрит, только я рядом буду.

Покряхтывая, фельдшер распрямилась, встала во весь рост и потрепала мальчишку по темным вихрам.

— Ах ты, заступник, да стой, конечно, смотри.

И он действительно стоял чуть в сторонке и внимательно наблюдал за врачом. Видел, как женщина, вставив в уши какие-то тонкие трубочки, сходившиеся в одну кругленькую коробочку, прикладывала ее то к груди девочки, то к спине между лопатками. Коробочка, видно, была холодной, и его подружка зябко ежилась, подергивая плечиками, а врач шептала: «Стой тихо, не дергайся, я же должна послушать тебя».

Потом, приложив ухо к груди девочки, костяшками пальцев легонько стучала ей по спинке, а потом то же самое, только наоборот. Закончив с девочкой, сказала:

— Все, милая, одевайся, а то замерзнешь.

Затем пришла очередь мальчишки. Закончив с ним, врач повернулась к фельдшерице, стоявшей тут же, у стола.

— С детишками все нормально. Легкие чистые: ни шумов, ни хрипов, просто чудо, как их пронесло мимо воспаления после такой «купели». Правда, худые оба ужасно. Но мне еще не доводилось видеть упитанных блокадников. Худоба — дело поправимое. Пару неделек нормального питания, и все будет в норме.

Фельдшер облегченно выдохнула и, повернувшись лицом к углу комнаты, где, видно, раньше висели иконы, широко перекрестилась, шепча:

— Спасибо, Господи и Богородица — заступница наша.

Вставая с табурета, врач сказала:

— Пошли будить девушку, а то мой шофер, наверное, скоро закончит возню с мотором, ведь мы тоже торопимся.

— Да-да, конечно, милая, пошли к нашей старшенькой.

Катя уже не спала, просто тихо лежала, внимательно прислушиваясь ко всему, что говорили в соседней комнатушке.

— О, да ты не спишь, вот и отлично! Вставать не надо, просто сядь в постели и сними рубашку, мне надо тебя осмотреть и послушать.

Военврач присела на краешек ее постели. Прослушивала и простукивала она девушку очень долго. Поворачивала ее и так, и эдак с весьма озабоченным выражением на лице. Наконец закончила осмотр.