Дафна Дю Морье - Путь к вершинам, или Джулиус [litres]

– Подбросить еще поленьев или пойдем спать?

– Спать, любовь моя. Очень хочется спать. О дорогой, бедный отец! Надо было мне спуститься и проводить его и поцеловать на прощание.

– Лучше меня поцелуй, Рейчел. Ты так красива сегодня.

Когда утром пришел Эндрю Дрейфус, руки у Рейчел были заняты цветами для гостиной.

– О Энди! Как приятно тебя видеть! – крикнула она ему с лестницы. – Погоди минутку, я только цветы в воду поставлю.

– Отец застрелился, – произнес Эндрю. – Нас ждет кеб.

– О! – воскликнула Рейчел. – О Энди!

Она выронила цветы, запачкав платье грязью со стеблей, и ухватилась за перила – в это страшное мгновение опершись на них, как на плечо утешителя и друга.

– О Энди! – повторила она, глядя на брата невидящим взором.

Осознав, что весь этот кошмар происходит наяву, она сказала:

– Надо скорее ехать к маменьке.

Ей тут же подали шляпку и пальто, и, опираясь на руку брата, она села в кеб. По щекам ее катились слезы.

– Он не пришел домой вчера, – рассказывал Эндрю. – Мы не беспокоились, думали, он остался у тебя, а утром его нашли в конторе. Он застрелился… Рейчел… в сердце… навылет. Я видел его там… никогда не смогу забыть…

– Я не поцеловала его на прощание, – ответила она. – Никогда себе этого не прощу… Я не поцеловала его на прощание! Джулиус его провожал, было почти одиннадцать. О Энди, что теперь делать?

– О чем Джулиус с ним говорил? Ты спрашивала? – сказал брат.

– Нет, мы сразу пошли спать. Джулиус сказал, что отец устал. А я не поцеловала его на прощание. Энди, дорогой, он, наверное, поехал прямиком в контору…

– Ты не виновата, Рейчел, не плачь – а то я тоже заплачу, черт, как больно… Надо взять себя в руки ради матери.

– Где Уолтер?

– Остался в конторе, а я поехал за тобой. С матерью сейчас тетя Наоми. Надо просмотреть все бумаги, фирма разорилась. Мы с Уолтером знали. Наверное, это разбило отцу сердце – он думал, что не сможет смотреть нам в глаза.

– Но мы бы помогли, Энди, зачем ему было так поступать? Почему он просто не попросил Джулиуса?

– Не знаю, – сказал Энди.

За Джулиусом послали в контору на Стрэнде. Он уже ждал их на Портленд-плейс. Рейчел бросилась к нему.

– О дорогой, – рыдала она. – Это так ужасно, ну почему это случилось? Он ушел от нас и, наверное, отправился сразу в контору… совсем один… о, ну почему, почему мы ничего не сделали?

– Тебе лучше пойти к матери, – сказал Джулиус. – Привет, Эндрю. Я поеду с тобой в Сити. Нет смысла здесь сидеть.

Они сели в кеб.

– Не ожидал я такого от вашего отца, – сказал Джулиус. – Полагал, у него больше мужества.

– А разве не мужество нужно, чтобы выстрелить себе в сердце, в полном одиночестве, ночью?

– Сомневаюсь, – сказал Джулиус. – Разве что после бутылки виски.

– Я уважал отца больше всех на свете, Джулиус, это страшный удар для меня. Не могу понять, почему он так поступил.

– Полагаю, у него были свои причины, или он думал, что они есть.

– Он просил у тебя помощи вчера?

– Да.

– И ты отказал?

– Да.

– Я так и думал, только Рейчел не стал говорить. Осознаешь ли ты, что именно ты убил моего отца?

– Не глупи, Эндрю. Каждый сам хозяин своей судьбы.

– Не знаю ничего про судьбу, знаю только, что отец мертв из-за тебя. Убил бы тебя, да не могу из-за Рейчел. – Отвернувшись к окну, он затрясся в беззвучном плаче, слезы обжигали ему лицо. – Придется сказать Уолтеру.

– Да хоть всему миру, – пожал плечами Джулиус. – Это уж не мое дело. Ваш отец мог поразумнее распорядиться своей жизнью.

– Ты бесчувственен. Боже, Рейчел – его дочь, о ней ты не подумал?

– Рейчел я сразу сказал: «Я женюсь на тебе, а не на твоей семье, никогда об этом не забывай». Вот сигарета, Эндрю, и возьми себя в руки. От этого разговора толку нет. Вашего отца не вернешь.

Крах фирмы Дрейфуса и самоубийство владельца вызвали кратковременный переполох на бирже и определенный интерес у публики. Самоубийство, разумеется, объясняли разорением. Никто не подозревал, что трагедии можно было избежать. Братья, повинуясь некоему безотчетному чувству, хранили молчание ради сестры, однако смерть Уолтера Дрейфуса закономерно повлекла за собой и разъединение семьи. Через десять дней после похорон Эндрю завербовался рядовым в армию буров и погиб в битве при Падерберге [45] Одна из самых кровопролитных битв в ходе второй Англо-бурской войны. Произошла 18 февраля 1900 года у брода Падерберг через реку Моддер в Южной Африке. в феврале. Новый удар окончательно состарил Марту Дрейфус. Дом на Портленд-плейс продали, и она поселилась в глухой деревне вместе с сестрой, старой девой.

Уолтер Дрейфус-младший уехал в Нью-Йорк, поступил на службу в крупную судоходную компанию, женился и осел в Америке.

Лишившись прежних родственных связей, Рейчел Леви стала еще сильнее держаться за мужа и дочь. Все ее устремления сосредоточились на доме, на том, чтобы вести хозяйство, растить Габриэль, быть той тихой и очаровательной спутницей жизни, которая нужна была Джулиусу.

Ему казалось, что распад семьи Дрейфус еще надежнее привязал к нему Рейчел, что они с Габриэль теперь полностью и окончательно в его власти, и это чувство ему нравилось.

Готовясь к тому, чтобы подписать бумаги на строительство очередного кафе, он подумал об Уолтере Дрейфусе, лежащем на полу своей конторы с простреленной грудью, о Марте Дрейфус – одинокой поникшей старухе, восхищающейся цветочками в деревенской глуши, об Уолтере-младшем, живущем среди незнакомцев в чужой стране, и в который раз подивился тому, как удачно все для него сложилось.

С наступлением нового века умерла королева Виктория, а вскоре закончилась война в Южной Африке. В жизни Джулиуса Леви эти события тоже обозначили важную веху. Они завершили целую эпоху и указали ему путь к еще большему процветанию. Наступила новая эра – прогресса, ускорения и рациональности, которую он давно предвидел, появились множество механизмов во всех отраслях, электричество, автомобили, а вскоре и летательные аппараты. Джулиусу был близок царивший за границей дух – этот демон беспокойства, тянущий жадные пальцы к небесам в нечеловеческом усилии наконец утолить свой ненасытный голод; дух наживы и алчности, пылающий, словно открытое пламя.

В этом новом ярком мире, который наступал семимильными шагами, Джулиус Леви процветал. Ему всюду сопутствовал успех; все, чего он касался, превращалось в золото, преумножая его богатство, из которого он не терял ни крупицы.

Более двадцати лет назад он прибыл в Англию – нищий, бледный еврей без родины и без дружеских связей; он дрожал от холода на убогом чердаке дешевых меблированных комнат, отказывая себе в еде и новой одежде, но к сорока двум годам поднялся из безвестности до самых высот – им восхищались, ему завидовали, его превозносили.