Филиппо Маринетти - Футурист Мафарка. Африканский роман

Моментально Мафарка бросился на землю ничком для того, чтобы лучше выпачкать в пыли бороду и щеки; потом он сел, скрестя ноги, и вытащив из-под своих лохмотий длинный шарф, желтый и грязный, старательно обернул им, как бинтом, правое колено. Наконец, оставшись доволен, он снова двинулся в путь походкой хромого нищего, и спина его дрожала в такт согнутой ноге, которая отлично хромала.

Когда он таким образом поднимался на холм, он увидел сквозь выемку дороги, что ниже разворачивается грозная армия, покрывая бесконечные равнины, вокруг которых лежали желтые песчаные пустыни; а вдалеке, направо, возвышались хаотические горы Баб-эль-Футук.

Их широкие и высокие хребты убегали огромными волнами охры, одни за другими, то выступая в пустыню острыми мысами, то открываясь, как глубокие заливы, куда пустыня врывалась своими зелеными оазисами и земляными селениями, топорщащимися от кактусов. Налево, равнина была более широка и лишь на расстоянии пятнадцати-двадцати миль можно было увидать, как улыбаются блестящие голубые зубы моря.

Вот на этом-то грандиозном горизонте, образованном обворожительной линией берега и великолепной зыбью гор – явились взором Мафарки неисчислимые полчища Брафан-эль-Кибира.

Они почти всецело состояли из кавалерии, которая развертывалась в бесконечности, на волнообразной почве, подобно огромному боа, цвет которого был черно-бело-пятнистый, в зависимости от масти лошадей.

Утренний туман делал бархатистыми красную щетину копий, светлые груды щитов, снежный кустарник грив и всюду наудачу насаженные коричневые палатки, похожие на вампиров, пригвожденных к земле за свои перепончатые крылья.

Казалось, что грозная армия укрывалась под гигантским серым дымом, поднимавшимся в нескольких местах; его торс расширялся, образуя огромные сосцы и руки кариатид, чтобы поддерживать фронтон уже мелового Зенита. Дым лениво отделялся от семи больших котлов, медный живот которых давил ползучие огни, ободранные и фиолетовые, которые стонали, как жертвы.

Негритянки, одетые в темно-красные шерстяные материи, танцевали вокруг огней, оглушительно и поспешно вопя. Почти все они были вооружены длинными, деревянными вилами, которые они от времени до времени погружали в зеленый и клейкий котел, дабы умерить кипение.

Плеск мешанины и треск хвороста примешивались, шумно споря, к корчам страшного дыма, падавшего на землю и скрывавшего дьявольский хоровод. И вдруг оттуда вышел гигантский воин и большими шагами направился к Мафарке, говоря:

– Ну, что тебе здесь нужно, вшивый нищий, прохожий колдун, немой рассказчик? Какой самум пригнал твой чудовищный скелет в лагерь Брафан-эль-Кибира?

По красным перьям, пылавшим в его развевавшихся и спутанных волосах, по многочисленности раковин, бренчавших на его угольном теле, татуированном голубыми лунами, – Мафарка тотчас же узнал одного из генералов негритянской армии.

Поэтому он еще более захрипел и пробормотал невнятный ответ.

– Говори громче! – вскричал генерал. – Но прежде всего, склони свою голову до земли, трижды благословляя мое имя!.. Ты не знаешь моего имени?.. Ах, мерзкий земледелец! Я прикажу дать тебе сто ударов по подошве ног, если ты сию же секунду не произнесешь моего имени… Ну, поторопись!.. Что ты делаешь тут, дрожащий и ошарашенный, с грязной рожей и маленькими, глупыми, гноящимися глазами. Но мне жалко тебя, и я скажу тебе сам, кто я такой. Меня зовут Мулла и я командую одной из наших четырех армий! Знай, что мной восхищаются и меня боятся с одного конца пустыни до другого!

При этих словах Мафарка бросился лицом на землю; оставаясь лежать ничком, он робко поднял голову, чтобы пробормотать:

– О, да благословит Аллах тысячу раз твое имя!.. Я иду от Желтого Моря и уже вот трое суток не проглотил ничего, кроме кусочка меча-рыбы; зато вдоволь наглотался песку. Я умираю от голода и жажды… Но я могу заплатить за небольшое угощение чудесными историями, так как я по ремеслу гадатель и рассказчик.

– Встань, – сказал Мулла, – и иди за мной! Я отведу тебя к нашему верховному вождю, Брафану-эль-Кибиру, который будет так добр, что примет тебя в своей шелковой палатке, вышитой жемчугами и золотом.

Сказав это, негритянский генерал повернулся и пошел, сопровождаемый Мафаркой, в середину армии негров. Он прыгал по уже раскаленному песку гибкими, мерными и длинными прыжками, скользил между кострами, окаймлявшими дымящийся рядом лагерь.

И Мафарка задыхался, волоча за ним следом свое тело: он скорее качался, чем шел, притворялся, что ежесекундно падает на разбитые усталостью колени. Порою он проводил скорбно ладонью по глазам, сожженным пылью; он держал их полузакрытыми, чтобы сделать вид, что у него мучительное гниение век.

Сильный запах перца, благовоний и корицы долетал на медленных клубах ветра; они приподнимали свои песочные мантии и снова складывали их, ложась на некотором расстоянии, как пилигримы в храме Мекки. Мафарка сделал шагов двести, и перед ним выросла огромная палатка. Она была наполовину красная, наполовину черная, вся зажженная отражением песков.

Разгневанная и раздвоенная геометрия этой коричневой палатки изрезывала пылающую небесную лазурь. Каштановые крылья палатки, отягченные зеленоватыми стекляшками и надутые пустынным ветром, были похожи по временам на старую подводную часть судна, усеянную водорослями и мхом. У входа стоял колоссальный негр, совершенно голый, с широкими ногами и массивной головой. В его кудлах грациозно раскачивался целый сад разноцветных страусовых и павлиньих перьев. В его взгляде и позе была какая-то непринужденная элегантность, в одно и тоже время барская и кочевническая, которая мгновенно очаровывала.

Лопасти его ушей были проткнуты кружками из душистого дерева.

Это был великий вождь Брафан-эль-Кибир, лично наблюдавший за работой двух десятков солдат, которые сидели на корточках и старательно покрывали наконечники копий желтым ядом.

Мулла скрестил на груди руки и согнул спину перед вождем. Обменявшись потихоньку несколькими словами, оба начальника сделали Мафарке жест приблизиться и исчезли в палатке.

Он ловко проскользнул вслед за ними в треугольное отверстие и очутился в красноватом и теплом полумраке, где смутно шевелились, вровень с землей, силуэты воинов.

Вторая дверь, открытая в глубине, выходила прямо в центральную аллею огромного лагеря, вдали примыкавшего к охровым горам Баб-эль-Футук. Эта большая дорога была выбита направо и налево океаном белых и черных крупов; их летящие свирепые гривы, страшный приторный запах и неистовое ржание как будто вздували полотно палатки.

По приказу Брафана-эль-Кибра открыли другие треугольные отверстия и Мафарка мог тогда различить негритянских генералов; они сидели все на полу, скрестив ноги, кругом него.