Роки Каллен - До последнего вздоха

Ты сел прямо, наклонился вперед, глаза твои были темными.

– Она бросила меня… – сказал ты, ткнув в себя пальцем, – из-за тебя.

Твой указательный палец повернулся ко мне, и несмотря на то, что мы находились довольно далеко друг от друга, мне показалось, что ты вонзил в меня нож.

– Да, конечно, в тебе есть что-то от меня, – сказал ты, опускаясь обратно в кресло. Щелк, открылась, щелк, закрылась. Челюсть сжалась и расслабилась. – Но я вижу это в твоих глазах. Это желание уйти, сбежать, эта беспокойность… – произнося последнее слово, он повел плечами, словно стряхивая отвращение, – передались тебе от матери.

Мне казалось, что я вот-вот расплачусь. Что буду извиняться. Что рвану к двери и никогда не вернусь. Но ты нашел маму, ты найдешь и меня.

Твой голос был нежным, как колыбельная, когда ты пропел:

– Она ушла, но ты никогда не уйдешь от меня.

Август,

и я никуда не ушла. Я думаю об этом, стоя на крытом мосту и глядя на тебя. В тот самый день, когда отец сказал мне, что я никогда от него не уйду, ты впервые пришел ко мне в дом. Я была на втором этаже.

Я не стала спускаться вниз – вместо этого я подглядывала из-за перил лестницы. Никто, НИКТО никогда не стучал в нашу дверь. Одинокий дом, четвертый по счету в ряду таких же. Но в тот вечер в девять минут восьмого к нам постучали.

И это был ты.

Ты продолжал стучаться, пока мама не приоткрыла дверь и не выглянула.

– А Элли дома? Мы с ней должны были встретиться…

– Ох, молодой человек, Элли больше не сможет гулять по понедельникам.

За этим последовала тишина, а потом вы о чем-то переговаривались шепотом. Спустя пару секунд мама закрыла дверь и заметила, что я подглядываю.

Она виновато на меня посмотрела.

Меня захлестнуло волной злости, стыда и разочарования.

Она осталась с ним . Из-за нее он появился в нашей жизни. Она была очень уж необузданной и беспокойной. Голос у нее был как бархат.

Она. Она. Она . И в этот момент, вместо того чтобы кивнуть или выдавить улыбку, я беззвучно, одними губами произнесла «Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ» из-за перил лестницы. Это она превратила мою жизнь в тюрьму.

В нашем сказочном мире мы были воинами, Август. Но это не имело значения, потому что в реальности мы были всего лишь детьми, оказавшимися по разные стороны дубовой двери моего дома.

Вскоре после этого дня начались летние каникулы, и я не видела тебя неделями. Все лето я чувствовала себя виноватой.

Мне казалось, что я тебя бросила, предала. Но надеялась, что все изменится, когда мы вернемся в школу. Но стало только хуже. Конец нашей дружбе пришел не сразу.

Это происходило постепенно. Понемногу. Помню, как ранней осенью в школе ты крикнул мне: «Эй, Скелет!» С недавних пор ты стал меня так называть. Я была не против. Подходящая для меня кличка. Я не была похожа на других девочек из моего класса. У меня не были ни груди, не бедер. У меня еще не начались месячные. На плечах и бедрах у меня выпирали кости, а ноги напоминали две палочки, которые я прятала в штаны и обувь. Дело было не в том, что я не ела. Это просто мое тело. Такой я родилась. Ты это знал и был в курсе, что я не обижалась на прозвище Скелет. От тебя это звучало как проявление нежности.

Но когда Бритни швырнула им в меня на уроке анатомии, оно уже не казалось нежным.

– Смотрите, это Элли! – сказала она и хохоча показала пальцем на скелета по имени Карл, который был вывешен перед классом и одет в шляпу-цилиндр и галстук-бабочку. Другие девочки посмотрели сначала на скелет, потом на меня и начали смеяться.

– О боже! И правда!

– Заткнись, Брит, – сказала я почти что шепотом.

Мы были в седьмом классе – в этом возрасте все кажется нелепым, – и меня считали неудачницей за то, что за лето я не превратилась в куклу Барби, разгуливающую в слишком откровенных нарядах. Я все так же носила джинсы с дыркой на коленке, футболку и дешевые кеды. К тому времени я уже купила себе белые «Конверсы» и даже начала на них писать, но прятала их под кроватью, потому что они были мне слишком велики.

Я выросла, но не в районе груди и бедер, а вверх. Я была очень высокой. Выше всех моих одноклассниц. И я боялась, что из-под моей одежды, которая стала мне мала, будет выглядывать то, что я бы не хотела демонстрировать. Поэтому первые несколько недель сентября я носила мамины рубашку и купленную в супермаркете футболку с надписью: «МАМЫ РУЛЯТ». Все это было мне очень велико. Я скучала по своим футболкам с музыкантами, но я в них больше не влезала. И хотя другие девочки оголяли плечи и животы, я так не делала. Не могла.

Я чувствовала себя серой мышью и больше всего хотела стать невидимой.

Август, ты был таким умным, искрящимся и ярким. Буквально. Ты начал писать картины, и на твоих джинсах появились брызги желтой, красной и зеленой краски. Ты был цветным пятном в моем сером мире, и мне это нравилось. Даже твои рисунки ручкой и углем казались более живыми, чем я.

Я хотела жить в твоих картинах. Твои родители знали, что ты любишь искусство. Но они не знали, что в будущем ты хотел поступать на художественный факультет. Они не знали, что твои мечты написаны разноцветными мазками кисти. А я знала.

Девочки продолжали смеяться, а потом Бритни сказала:

– Август прав, тебя нужно было назвать Скелет.

Я развернулась и посмотрела на тебя. Очевидно, ты спасешь ситуацию. Все исправишь. Твои глаза-блюдца посмотрели на меня, моргнули, и, заикаясь, ты проговорил: «Нет, я – я имел в виду…»

А потом ты перевел взгляд на Бритни и не произнес больше ни слова.

Видишь, даже он больше не станет тебя защищать. Ты одна. И всегда будешь одна . От этих мыслей было не убежать.

– Спасибо, – выдавила я, обращаясь к тебе. Я была так рада увидеть тебя после летней разлуки, но, видимо, для тебя это было шуткой.

После урока ты подошел к моему шкафчику.

– Элли, прости меня. Я должен был…

– Ой, не надо, Мэттьюс. – Я не смотрела на тебя. Многое может измениться за лето. За день. В мгновение ока. Я не пыталась удержать то, что ускользает от меня. – Мне не нужна твоя помощь.

Я позволила обиде поселиться в моем сердце. Я думала о том, что Август, который был моим другом, не стал бы просто сидеть на своем стуле и мямлить нечто невразумительное перед лицом великолепной Бритни. Старый Август меня бы выручил.

А ты нет.

После этого случая ты продолжал приходить к моему шкафчику. Ты пытался передавать мне записки в классе. Ты рисовал для меня картинки, а я их выбрасывала.

В моем мире стали преобладать серые оттенки, и в нем не было места для твоей яркости. Мне не хотелось знать, как ты ходил на свидания и целовался с красивыми девчонками. Мне не хотелось быть рядом, чтобы ты смог оставить меня позади и пойти дальше.