Ян Висе - Святая и грешница

Маленькими глотками я пью принесенный мне жиденький, но огненно-горячий кофе. Перед моими глазами первая страница сегодняшней газеты Иль Пололо , на ней огромными буквами написано: «ЕДИНСТВЕННЫЙ ОСТАВШИЙСЯ В ЖИВЫХ, ИНТЕРВЬЮ С НИМ СМОТРИ ШЕСТУЮ СТРАНИЦУ ГАЗЕТЫ».

Спасенным оказался молодой ремесленник, плотник по специальности. Недвусмысленно давали понять, что он находится в шоковом состоянии.

И тут я увидел такое, что глаза на лоб полезли. Читал, не отрываясь.

Сердце учащенно забилось от рассказа молодого плотника.

Он рассказывал, что церковь была переполнена уже с раннего утра. Ему удалось протиснуться через боковую дверь и встать в проходе, вдали от алтаря.

До начала торжественной службы оставался целый час. Он спокойно стоял, разглядывая все вокруг, и обратил внимание на картину — изображение девы Марии с младенцем. Появилось ощущение, словно Мария неотрывно смотрела на него и как бы призывала его смотреть на нее. И еще он заметил, что несмотря на толчею и давку в церкви царило приподнятое настроение.

Но как только церковная процессия начала свой торжественный ход по центру церкви, произошло, по словам молодого плотника, нечто несусветное.

Словно по сигналу все члены общины внезапно встали и начали петь. К своему удивлению он заметил, что тоже поет вместе со всеми. Слов, однако, он не мог разобрать. И не понимал их. Это была латынь, а песнь звучала подобно древнему заклинанию. Сначала едва слышно, но потом все сильнее, все мощнее, все громче выпевались незнакомые слова.

Пение как бы заполнило все здание, он ощущал вибрацию звуковых волн. Вибрации уплотнялись, превратились в один мощный звуковой поток, и вдруг он словно взорвался. В смятении молодой человек устремил свой взгляд на картину с Мадонной.

Ему показалось, что на миг все будто застыло, а потом стены вздрогнули и начали рушиться. Всего несколько секунд — и церковь превратилась в руины, похоронив под собой семьсот человек. Только он остался в живых, для него свершилось чудо. Он очнулся, когда уже лежал на траве, перед грудой обломков. А вокруг — тишь и безлюдье.

Врачи больницы, куда доставили молодого плотника, установили, что единственный свидетель всей трагедии остался цел и невредим, без единой ранки или царапинки, только слух его оказался полностью поврежденным.

Однако, специально подчеркивалось, что молодой человек все еще находится в состоянии шока.

Взволнованный до глубины души, я снова и снова перечитываю текст. Нет, о картине ни строчки больше.

Ну что ж, за год до описанной здесь катастрофы я лично обнаружил в Ватикане эту удивительную картину Марии с младенцем. После долгих препирательств было решено подарить картину новой церкви в Перудже. Таким жестом правители Ватикана хотели убить двух зайцев: сделать подарок церкви и одновременно обратить внимание на последовательно проводимую политику католической церкви — в новом всегда должно присутствовать старое.

Здание новой церкви также было в некотором роде даром, пожертвованием одного очень богатого банкира, озабоченного своей посмертной славой. Злые языки утверждали, будто она ему уже обеспечена наживой огромного состояния таким путем, что и говорить стыдно. Его связи с мафией ни для кого не были секретом. Но церковные служители делали вид, будто ничего не ведали об этом.

Ватикан желал видеть свой подарок в качестве алтарной картины в новой церкви, но архитектор категорически воспротивился этому. Старинная картина, по его мнению, нарушила бы современный стиль церкви. Да к тому же для алтаря была уже изготовлена иная картина, некая стилизация — парящий в небесной лазури голубь. Было решено, что картина неизвестного художника, изображающая Мадонну с младенцем, по всей вероятности, написанная в пятнадцатом веке, будет висеть в боковом продольном нефе.

Только на следующий день я нашел то, что искал все время. В статье газеты Иль Мессажеро сообщалось, что при внезапном обрушении церкви картина полностью повреждена, равно как и вся остальная утварь. Я обратил внимание на имя журналиста. Да, тот самый, который красочно описал убийство, совершенное мною прошлой осенью.

Но я знаю больше любых газет и всяких журналистов. Говоря откровенно, я сам — часть этой истории. В ней корни моей трагедии. Вот почему я решил воспользоваться свободным временем здесь, в тюрьме: упорядочить весь материал, описать все, что я знаю и что я лично пережил. Нестерпимо больно, когда тебе не верят.

Но если я решился рассказать правду, значит приходится рассказать о себе. Честно говоря, делаю это неохотно, поскольку никогда не любил выставлять напоказ свою персону. Считаю себя ординарным ученым сухарем, или, как это модно сейчас говорить, я — без харизмы.

Отец исчез из моей жизни до того, как я успел народиться, а матушка моя умерла, когда мне было семь лет. Она страшно раздражалась, когда заходил разговор об отце, поэтому, возможно, он мне и запомнился. Неуемный фантазер и неудачливый изобретатель — так думала она о моем отце. Единственное, что я получил от него в наследство, была папка с несметным количеством копий патентных заявлений, каждое было снабжено официальным ответом патентной конторы, где торжественно сообщалось, что заявка рассмотрена и отклонена.

Самое последнее, сотое изобретение, касалось способа, с помощью которого можно было вызвать дождь. Из патента было видно, что отец воспользовался некими древними знаниями, полученными им от отца. Изобретение было датировано 4-м августа 1935 года.

Я был зачат в тот самый день и в тот самый год. А случилось это вот как. Отец был настолько взбудоражен своим открытием, что ему необходимо было с кем-то поделиться. Он примчался в книжную лавку, где работала моя матушка, выманил ее оттуда и потащил в постель. Такие штучки он проделывал с нею и раньше во время отдельных своих набегов на лавку, но, по словам матушки, в этот день, в первый и последний раз, все получилось по-настоящему хорошо. Если не считать двух часов в конце сентября. В тот день они поженились, и отец был сразу же отправляй воевать в Эфиопию.

Больше я ничего о нем не знаю. Знаю еще, что он дезертировал.

Это случилось так. Он сидел вместе с товарищами по оружию и обедал. Разглагольствовал о новом своем открытии, которое должно изменить весь мир. Но неожиданно замолк на полуслове, в глазах его появилось отсутствующее выражение. Он встал и пошел прочь из лагеря, ни разу не обернувшись. С тех пор никто его больше не видел.

Мне пятьдесят три года, я библиотекарь по специальности. Двадцать лет проработал в отделе рукописей Ватикана, последние два года в качестве заведующего небольшим научно-исследовательским отделом. Справедливости ради должен признаться, что постепенно я приобрел репутацию знатока древних рукописей. Моя докторская диссертация, посвященная произведению египетского отшельника Пахомия Великого о правилах монастырской жизни (320 год), принесла мне авторитет в научных кругах.