Хосе Антонио Бальтазар - Богатые тоже плачут: Бето и Марисабель

— Я так перепугалась! — воскликнула Марисабель.

— Дело в том, что мне пришлось перелезть через забор, — скромно сказал старый священник, опустив глаза.

— Браво, падре! — крикнул лейтенант Пиньо и даже захлопал в ладоши.

— Да, я сознаю, что это немного не соответствует моему сану и возрасту, но у меня не было другого выхода. И я нашел то, что искал. Следы костра. Того костра, где сжигались тяжелые дубовые рамы, покрытые позолотой. То, что этот костер существовал, доказывали два-три обгорелых куска, которые подкинули Бето во двор. Было очевидно, что это происходило где-то за городом. Я прикинул, что это было бы вполне удобно сделать где-то в дальнем укромном местечке парка. Так оно и было.

— Ложь! — воскликнул Мараньяль.

Лейтенант Пиньо развел руками:

— Пробы золы оттуда взяты. Все подтверждается. Падре не стал дожидаться, пока вы уничтожите следы.

Мараньяль густо покраснел, но ничего не ответил.

— Собственно, на этом ваша роль и закончилась, дон Франсиско, — продолжал священник. — Вы подбросили куски обгорелой рамы и пару инвентарных номеров Бето во двор и могли вздохнуть спокойно и сидеть сложа руки и ожидая, когда же картины попадут к месту назначения.

— Разумеется, главным человеком в этом деле был не Мараньяль, — продолжал падре, — а наш достопочтимый Гаэтано Кампа. Разработанный им план отличался остроумием и хорошей проработкой деталей. Чего стоит, например, отбор картин Бето Сальватьерра. По их описанию мало образованный таможенник из провинции, безусловно, пропустил бы картины старых мастеров, сопоставив их с настоящим подлинным документом, полученным в департаменте. «Уголок старого Мехико» с открытым кафе — чем не городской пейзаж Караваджо, а портрет Марисабель с маленьким Каро может быть выдан за «Мадонну с младенцем». О рисунках я не говорю.

Просто преступник, возможно, пошел бы по простому пути — подделал бы документы, и все. Тут же тонкость заключалась в том, что документы подлинные, и любой таможенник мог бы легко в этом убедиться, позвонив в Мехико.

Дальше сеньор Кампа начал страховаться. Во-первых, была определена жертва, об этом я уже говорил. Кроме того, на случай, если Бето удастся выкрутиться…

— Кстати, это произошло по вине Мараньяля, — вставил Кампа. — Рамы нужно было сжечь целиком во дворе Сальватьерра, а не подбрасывать одну обгоревшую палку. Любая тщательная экспертиза обратит внимание на отсутствие пепла в щелях, где он обычно как раз скапливается.

— Просто некоторые люди настолько привыкли ничего не делать, что халтурят, даже когда идут на преступление, — насмешливо сказал Гильермо.

— Попрошу не оскорблять! — взвизгнул Мараньяль, но на него уже никто не обращал внимание.

— Итак, на тот случай, если Бето выкрутится, Кампа оставил еще один след, который должен был повести полицию по ложному пути. Он сделал вид, что картины украл неизвестный грабитель. Это ведь самое простое объяснение. А потом пусть всю оставшуюся жизнь ищут этого грабителя. Для этого сеньор Кампа инсценировал кражу со взломом. Он аккуратно оклеил стекло клейкой лентой и выдавил его, затем перерезал кусачками провод сигнализации. Создавалось впечатление, что преступник проник в мастерские извне, а затем уже с картинами точно так же покинул их. Но тут начались таинственные несообразности.

Во-первых, почти сразу же обнаружилось очень странное обстоятельство: на мельчайших острых осколках стекла, которые остались в переплете, не обнаружилось ни кусочка ткани с одежды преступника, ни мельчайших остатков крови. Пролезая в такое узкое отверстие, человек не мог не поцарапать руки и не надорвать одежду. Это невозможно.

— Мы старательным образом собрали все стекла и просматривали их в микроскоп — и ничего! — подтвердил лейтенант Пиньо.

— Тогда-то я и понял, что в окно никто не протискивался, а грабитель вошел через дверь. Это совершенно меняло все дело.

Было еще одно обстоятельство, — продолжал падре, — которое убеждало в том, что окно было выдавлено только для вида. Ведь картины исчезли с рамами! Рамы эти довольно тяжелые — их за пазухой не вынесешь. Пролезть в окно они, безусловно, не могли.

— Вообще удивительно, почему они взяли картины с рамами, — проворчал дон Матиас Гайа. — Это просто дурость. Не проще ли вырезать острым ножом холст из рамы — свернул его в рулон и готово.

— Рамы, — улыбнулся падре, — нужны были только для того, чтобы подбросить их Бето. Не беспокойтесь, дон Матиас, сеньор Кампа вовсе не безумец и не чемпион мира по штанге, чтобы на себе тащить из музея картины в тяжеленных рамах. Он их, разумеется, вырезал, свернул в рулон, и они прекрасным образом прошли в открытое окно. Нет-нет, не в окно реставрационных мастерских — ведь там еще пришлось бы преодолевать чугунные ворота.

— Их можно перепрыгнуть! — воскликнул Андрес.

— Это как-то не к лицу солидному пожилому кабальеро, — улыбнулся Гаэтано.

— И картины, и рамы находились в кабинете директора галереи. Все очень просто. Дело в том, что отмычкой, которой действовал Гаэтано, можно открыть не только дверь мастерской, но и любую другую, например дверь в кабинет директора галереи, который, между прочим, находится в том же коридоре. Поскольку кража произошла вовсе не ночью с субботы на воскресенье, как почему-то был уверен ваш шеф Батиста Диас.

— Да вы бы посмотрели на этого… — Лейтенант Пиньо вовремя удержался, чтобы не произнести вслух те нелестные прозвища, которые успел дать начальнику криминальной полиции за время службы под его руководством.

— Я с самого начала был уверен, что картины пропали в ночь с пятницы на субботу или даже вечером в пятницу, — сказал комиссар Гарбанса.

— В том-то и дело, что совсем не в ночь, а сразу после закрытия музея: в начале седьмого.

— Но как же он их вынес, ведь сотрудники еще на месте, на улицах полно народу? — удивилась Фелисия.

— Смотря как выносить, — улыбнулся падре Игнасио. — Известно, что подчас надежнее всего можно спрятать вещь, придав ей другую видимость. Она будет находиться на глазах у всех, и ее в буквальном смысле не будут видеть. Тут, конечно, нашему другу Гаэтано опять помог сеньор Мараньяль, начавший за несколько дней до похищения ремонт в кабинете директора. А дальше уже было дело техники. Надев рабочий халат, сеньор Кампа вынес сначала вырезанные ножом картины, завернув их в холстину, а затем пустые рамы — на глазах сотрудников галереи. И никто этого даже не вспомнил! Ведь рабочие все время что-то носили. Это было остроумно.

Гаэтано изящно поклонился, благодаря за комплимент.

— Проследим теперь действия сеньора Кампы шаг за шагом. В пять часов — за час до закрытия он покупает билет и входит в галерею, как обычный посетитель. Ходит по залам, наслаждается шедеврами живописи и графики. Затем, когда раздается звонок, предупреждающий посетителей о том, что им следует покинуть музей, он заходит в коридор, куда выходят реставрационная мастерская и кабинет директора. Отмыкает кабинет, откуда рабочие уже ушли, их отпустили пораньше. Пережидает там минут пятнадцать, выходит в коридор, размыкает в заранее известном узле систему сигнализации, открывает дверь мастерской. Там он при помощи клейкой ленты выдавливает стекло и бросает его внутри, как будто выдавливали снаружи, кусачками обрезает сигнализацию и выносит картины. Затем запирает дверь мастерской. Теперь в кабинете директора он достает остро наточенный нож, вырезает картины из рам и заворачивает полотна в какую-нибудь тряпку. После этого он надевает рабочий халат, который принес с собой, и спокойно выносит картины на улицу, где его уже ждет небольшой фургон. Следующий заходом выносятся рамы, затем кабинет директора запирается, сеньор Кампа садится за руль фургона и уезжает.