Хосе Антонио Бальтазар - Богатые тоже плачут: Бето и Марисабель

— Почти все верно, — кивнул головой Гаэтано. — В деталях вы все-таки ошиблись, падре. Я действительно завернул картины в тряпку, но затем упрятал в большой бумажный мешок из-под цемента и набросал сверху строительного мусора. В конце рабочего дня выносить на свалку мусор — самое обычное дело. А рамы я сначала разбил топором, который там нашелся и также вынес их под видом ненужного хлама.

— Все как будто шло удачно, — продолжал падре, — если бы планы похитителей не нарушил Хосе-Антонио Кристобаль, ведущий художник-реставратор Национальной галереи. Он пришел на работу в воскресенье, чего никак не могли ожидать преступники.

— Вы, как католический священник, падре, также не должны поощрять подобных безбожников, которые работают по воскресеньям, — улыбнулся Гаэтано.

— Возможно, — развел руками падре Игнасио, — но независимо от того, как расценивает поступок Кристобаля католическая церковь, факт остается фактом. Он пришел на работу в неурочный день, и таким образом о том, что картины исчезли, стало известно на целые сутки раньше. Представляете себе, какой удар для четко разработанного плана. Все сразу расстроилось.

Насколько я могу себе представить, план сеньора Кампы состоял в следующем: он в субботу привозит картины на яхту, ожидающую его в Туспане, и в воскресенье отплывает, заметьте, сеньор Кампа, в воскресенье, хотя вы, как я понимаю, также добрый католик и понимаете, что не следует начинать плавание в день Господень.

Однако случается непредвиденное — пропажа картин обнаруживается днем раньше, когда яхта еще не успела пройти таможенный досмотр и не вышла из Туспана. Сеньор Гаэтано осторожно наводит справки и узнает то, чего опасался — картины и другие произведения искусства временно вообще запрещено вывозить из Мексики.

Это создает значительные трудности. И сеньору Кампе приходится на ходу придумывать новый план, несколько менее удачный, чем предыдущий. Он отвозит картины в Сьюдад-Викторию, где пост начальника полиции занимает известный ему укрыватель краденого дон Матиас Гайа.

Надо было видеть лицо дона Матиаса, когда он услышал, как определяет падре Игнасио род его занятий. Оно выражало даже не столько негодование, сколько самое искреннее и неподдельное изумление. Оказывается, он никогда даже и не предполагал, что его род занятий так некрасиво называется.

— Сеньор Кампа просит дона Матиаса сохранить некий ящик, намекая на то, что в нем нечто очень ценное. Дон Матиас конечно же по жадности соглашается. Однако он не из смельчаков, наш дон Матиас. Он, разумеется, читает газеты, смотрит телевизор и догадывается, что именно может находиться в этом ящике, и ему боязно оставлять его у себя дома или в полицейском управлении (где он раньше, бывало, хранил вещи, которые передавала ему на хранение некая «международная фирма»). Поэтому на всякий случай он отвозит ящик далеко в пампу…

— В пастушеский домик! — догадался Андрес. — Так это тот самый ящик… Он ведь был у нас в руках!

— Ты забегаешь немного вперед, — остановил его падре. — Сначала ящик доставляется в этот домик. Я думаю, его вез сам дон Матиас на полицейской машине — надежный способ переправки краденого, не правда ли? В домике он оставляет двух сторожей, вот их, я боюсь, он выбрал неудачно.

— Пьяницы! — буркнул дон Матиас. — Идиоты проклятые.

— Кто же вас заставлял выбирать именно их? — холодно поинтересовался Гаэтано.

— Пьяницы повели себя так, как и следовало ожидать — напились. И это, собственно, было бы и ничего, если бы двое мальчишек с соседнего ранчо не затеяли игру.

— Ну и напугались мы тогда с Лео, — сказал Андрес, — когда этот выпрыгнул на нас и стал палить.

— Жаль, что промахнулся, — проворчал дон Матиас.

— Милое замечание для полицейского, — как бы про себя заметила Селия.

— А нечего соваться туда, куда их не просят, — ответил дон Матиас.

Падре Игнасио прекратил начинающуюся перепалку:

— Как бы там ни было, он ранил Андреса, и это стало важнейшим обстоятельством в судьбе картин, вернее в том, что они исчезли. Ведь в какой-то момент о месте их нахождения не знала ни одна живая душа — никто. Андрес и Леопольдо привезли непонятный и совершенно не нужный им ящик в Сьюдад-Викторию просто потому, что были настолько потрясены нападением, что забыли о нем, в противном случае они скорее всего бросили бы его по дороге. И тогда с бессмертными творениями нам бы пришлось распрощаться.

— Нашли бы, — покачал головой дон Матиас. — Мои люди прочесали всю округу.

— Возможно, — кивнул головой падре Игнасио, — но они не бросили его и привезли в Сьюдад-Викторию, а там отдали Фелисии просто потому, что та решила, что фанера может пригодиться в хозяйстве.

— Видите, как хорошо иметь бережливую жену! — воскликнул Тони. — Она сохранила для человечества картины!

— Ну ты преувеличиваешь, дорогой, — засмеялась Фелисия.

— Таким образом, картины исчезли. Фелисия поставила ящик в сарай, завалила его всяким садовым инвентарем, вешала на него тряпки, и никому бы и в голову не пришло, что там может быть что-то ценное.

— А мы с ног сбились, — проворчал дон Матиас.

— Только потому, что я вас припугнул, — заметил Гаэтано.

— Да, сеньор Кампа начал нервничать. Мало того, что кража обнаружилась на день раньше и яхту пришлось увести из Туспана, человек, которому он доверил хранение картин, умудрился потерять их! Это было скверно и само по себе, но еще и потому, что «Принцесса», яхта сеньора Кампы, начинала вызывать подозрения. Он предусмотрительно отогнал ее из Туспана, где, как и во всяком крупном порту, была бдительная таможня, в Ла-Песку, небольшой рыбацкий поселок на побережье у впадения в залив речки Сото-Ла-Марина. Там, конечно, можно было провезти на борт все что угодно. Один-единственный полицейский не мог усмотреть за всем, что происходит на яхте. Сеньор Кампа рассчитывал переждать пару дней, ночью в лодке провезти картины на борт и потихоньку сняться с якоря.

— Я бы так и сделал, если бы не затруднения, о которых вы уже сказали, падре, — заметил Гаэтано.

— Однако яхте «Принцесса» пришлось встать на рейд у Ла-Пески, и было совершенно непонятно, сколько времени ей еще придется там пробыть. Пришлось объявить, что команда на яхте ловит креветок, это было неуклюжее, но все-таки объяснение, которое вполне устроило жителей поселка. Но нашелся один, человек редкого обаяния и наблюдательности, об этом я могу говорить с полным основанием, поскольку имел удовольствие разговаривать с ним…

— Вы? — вскричал дон Матиас. — Когда?

— Вы опоздали, сеньор Гайа, — сухо ответил священник, — вы убили Пепо Апонте, понимая, что он знает слишком много, но он успел сделать свое дело. Во-первых, он заставил местного полицейского, довольно тупого субъекта, написать в Мехико о том, что на яхте «Принцесса» происходит нечто очень странное. Вы помните это письмо, Гарбанса?