Эра Ершова - Самая простая вещь на свете

— Кто такие бабаи?

— Да узбеки, у которых я работала.

— Неужели так серьезно?

— А ты как думала? Это тебе не Германия.

Дуся принесла суп. Горячий, с пампушечками.

— Райская у тебя жизнь, — позавидовала Марина и откусила от теплой булочки, — ничего-то ты этого не знаешь.

— Ну почему же не знаю. Я тоже новости смотрю, газеты читаю.

— Новости, газеты! — зло передразнила Марина и бросила булку на стол. — Ты хоть людей не смеши. Про мою жизнь не в газетах, а в романах писать надо. Не могу я больше, понимаешь! Осточертело мне все!

— Подожди, Марин, не отчаивайся. Чего-нибудь придумаем.

— Что ты можешь придумать?! Ты даже понять не можешь, что здесь происходит, в этой проклятой стране. Люди — звери. Все друг друга ненавидят, нищета и зависть со всех сторон!

— Марин, только не надо обобщать. Среди моих знакомых нет никакой нищеты, и зависти тоже нет.

— Ах, и ты считаешь, что ты со своими знакомыми — преобладающее большинство и что тебе жизнь в этом городе понятна? Встанешь утром, тебе кофе в постель подадут, ванну примешь душистую, а дальше — в машину и к знакомым. А у них тоже домработницы и мирные беседы за праздничным столом! — Марина нервничала, нос у нее покраснел, глаза сверкали зло и непримиримо. — А ты в метро спустись, — ехидно предложила она.

В комнату вошла Дуся, держа в руках блюдо с жареной курицей.

— Посмотри, какие там рожи ездят, — продолжала Марина. — У них же у всех маниакально-депрессивный психоз! — Марина взглянула на Дусю, тем самым призывая ее в свидетели.

Дуся одобрительно молчала.

— Им всем надо велеть паранджу надеть, чтобы не заражали своим безумием!

— Дусенька, оставьте курицу, пожалуйста, и идите, — попросила Света.

Дуся недовольно поставила блюдо на стол: в ней шевельнулась классовая гордость.

— Верно ваша подруга говорит, — проворчала она, направляясь к выходу, — ездють тут всякие.

— Слушай, мать, у меня к тебе дело есть, — заговорила Света.

— Это ясно, а то стала бы ты меня без дела в ванной купать, — Марина взяла с блюда куриную ногу.

— Хватит глупости говорить и изображать из себя класс голодных и рабов, — рассердилась Света. — Тебя никто не заставлял выходить замуж за этого дворника, на работу в кабак тоже никто не гнал. Как говорится, что посеешь, то и пожнешь. И нечего весь мир обвинять в собственных неудачах.

Марина положила куриную ногу на тарелку нетронутой.

— Знаешь что, я, пожалуй, пойду, — сказала она и решительно поднялась с места.

— Ну, иди, иди, — согласилась Света и принялась за еду с обидным спокойствием.

— Где моя одежда? — сверкнула глазами Марина.

— В помойке.

— Как в помойке, а в чем же я домой пойду? — растерялась Марина.

— Куда? Домой? А что ты там делать собираешься? На полу лежать, а в туалет к соседям бегать? У тебя даже на трамвай денег нет.

— Да, ты права… — как-то сразу согласилась Марина и поникла головой.

— Ты давай-ка сядь, ешь и слушай, что тебе умные люди говорят.

Марина безвольно опустилась на стул, посмотрела, как ловко управляется Света с ножом и вилкой.

— А мы по-простому, по-нашему, — она взяла курицу рукой. — Ну, давай выкладывай свое дело, — спокойно сказала она. — Я заранее на все согласна, лишь бы из этой ямы выбраться.

— Ты в Германию поехать хочешь? — коротко спросила Света.

Марина поднесла ко рту куриную ногу и так и застыла с открытым ртом.

— Рот закрой. Скажи что-нибудь вразумительное, — засмеялась Света.

Марина глотнула:

— Что ты имеешь в виду?

— Сейчас все объясню. Понимаешь, мне няня нужна для ребенка. Я могу тебе приглашение сделать на три месяца.

— А ты уверена, что меня выпустят?

— Да кому ты здесь нужна? Сейчас же новые времена — перестройка. В общем, не волнуйся, я уже не в первый раз это делаю. Условия такие: все расходы по поездке я беру на себя. Ты живешь у меня на всем готовом, за ребенком присматриваешь и по хозяйству помогаешь, плюс четыреста марок в месяц. Годится?

— Свет, ты не шутишь? — не верила своим ушам Марина.

— Да какие уж тут шутки. Твоя предшественница замуж вышла, и я одна осталась, без помощи. Только мне это быстро нужно. В ОВИРе у меня знакомые есть. Я тебя в два счета оформлю. Приедешь, поживешь, а там, глядишь, и тебе жениха подыщем.

— Какого еще жениха?

— Обыкновенного, немецкого. Хочешь?

— Ты так говоришь, как будто у вас там женихи под ногами валяются.

— Ну, под ногами, может, и не валяются, а вот в газетку объявление дадим — отбоя не будет. Там русские невесты нынче в цене.

— Ты серьезно, что ли?

— Конечно, серьезно. Ты думаешь, почему моя домработница соскочила?

— Почему?

— У нас с ней договоренность была — я ей жениха помогаю найти, а она по-честному работает до конца срока.

— Ну и как? Отработала?

— Какой там! Как только один ей предложение сделал, в тот же день пожитки собрала, и только мы ее и видели.

— Вот сволочь! — возмутилась Марина.

— А ты знаешь, я не жалею. Мне с ней тяжело было. Она человек с социальными комплексами. В Москве в театральных кассах работала. Она в этом культурном заведении такие дела проворачивала! Спекулянтка первого разряда. Благодаря этой околотеатральной возне почему-то возомнила себя сверхкультурным человеком. Так и говорила — мы интеллигентные люди. Свое положение в моем доме она считала до крайности унизительным и за это меня ненавидела. Еще бы! Не царское это дело чужих младенцев нянчить и полы подтирать.

— А она симпатичная?

— В каком смысле?

— Ну, в смысле красивая?

— Как тебе сказать… Крокодил, да еще пятидесятилетний. Знаешь, типаж директрисы овощного магазина: со всех сторон живот здоровенный, как ни поверни, и жир такой крепкий, ядреный. Выражение лица, как у индюка, глазки маленькие, нос красный — ну, в общем, понятно, да?

— А как же она так быстро замуж вышла, такая красавица?

— Да повезло ей. Мы объявление в газету дали. Ответов пришла уйма. А Маргарита, ее так зовут, по-иностранному не очень. Кроме Hände hoch [1] Руки вверх (нем.) . и nicht schiessen [2] Не стрелять (нем.) . , ни одного слова сказать не может, а эти выражения, как ты понимаешь, для знакомства с женихами не совсем подходят. Пришлось с ней на свидания бегать.

— Ну?.. — Марина слушала с подобострастным вниманием, как человек, который хочет понравиться рассказчику.

— Вот тебе и ну. Встречаемся со всякими старичками, один другого краше. Я говорю, она улыбается. И вот однажды — очередное свидание. Я ему по-немецки: «Здравствуйте, очень приятно, познакомьтесь, пожалуйста, — Маргарита». А он мне по-русски с украинским акцентом: «Ты, — говорит, — иди, иди, мы сами тут разберемся». Маргарита от радости ему прямо на шею бросилась. Так непосредственно получилось, по-девичьи. Ну, мужик от такого обращения обмяк и на третий день ей предложение сделал.