Станислав Грибанов - Полгода из жизни капитана Карсавина

— Мы уважаем сильных! — заявил ей однажды прибывший в Кюстринский лагерь какой-то высокопоставленный эсэсовец. — Твое слово — и завтра будешь в лучшем госпитале Берлина. А послезавтра о тебе заговорят все газеты великого рейха!

Анна отказалась отвечать эсэсовцу. За нее вступилась Юля Кращенко.

— Молчать, русская свинья! — оборвал гитлеровец.

Юля не выдержала и крикнула:

— Сам свинья! Немецкая…

Вечером санинструктора Кращенко от Анны увели. Больше она ее не видела. Когда же в карцер пришел Синяков, Анна рассказала ему о случившемся, но не все-то мог исправить, не все вернуть людям и «русский доктор».

— Эх вы, несмышленыши… С врагом-то хитрить надо… — только и сказал он Анне, и тогда она попросила Синякова перепрятать ее партбилет и ордена:

— В моем сапоге тайник… Если вернетесь на Родину, передайте кому следует…

Синяков обещал помочь делу. А ночью в лагере разыгралась тревога. Зажегся прожектор, белый меч его заметался вдоль барака, заработали пулеметы на вышках. Утром в лагере стало известно, что из лазарета совершили побег три русских летчика. Но Анна об этом узнала не от доктора Синякова и не от профессора Трпинаца, которых вслед за Юлей Кращенко отстранили от нее.

О тревожных событиях в Кюстринском лагере Анне рассказала бывшая русская княгиня, патронесса какого-то благотворительного общества. Оставшись наедине с Анной, она принялась вспоминать, как жила в Петербурге до октябрьского переворота, как всего лишь на время выехала с мужем за границу, да вот подзадержалась.

— России старой — с помещиками и капиталистами — вам уже никогда не видать! — категорически заявила Анна.

На что княгиня заметила:

— Ну конечно, российский пролетариат, русское крестьянство… — Потом усмехнулась и спросила: — Сударыня, а что вы о революции-то знаете, кроме лозунгов? Те, которые были внизу, вознеслись на самую вершину, которые были на вершине, упали вниз — только-то и всего?.. А понять ли вам, что в стране с тысячелетней культурой царит сейчас диктатура лицемерия, предательства, трусости, что Россией управляют полуграмотные партийцы!

— Кто это вам сказал, что полуграмотные? В первом-то Советском правительстве сколько интеллигентов и дворян было!

— Да уж, конечно, дворяне… Нарком Троцкий — он же Лейб Бронштейн, товарищ Зиновьев — он же Апфельбаум, товарищ Каменев — он же Розенфельд…

Анна насторожилась.

— А что вы этим хотите сказать? При чем здесь враги нашего народа? Русской революцией руководили настоящие интеллигенты!

— Вот-вот. О них, сударыня, еще Федор Достоевский писал: «Дрянненькие людишки получили вдруг перевес, стали громче критиковать все священное, тогда как прежде и рта не смели раскрыть… Какие-то доморощенные сопляки, скорбно и надменно улыбающиеся жидишки, хохотуны… — все это вдруг у нас взяло полный верх». Вот ваши интеллигенты! Использовав народ, они захватили власть и тотчас прибрали его к рукам. Вам, надо полагать, и невдомек, что все тепленькие места — большевистские учреждения, комиссарские посты, печать, органы пропаганды и агитации в Советской России заполнили евреи. В Президиуме ВСНХ пригрелись, извините за выражение, товарищи Гинзбург, Зангвилль, Израелович, Гуревич, Каганович, Осинский, Каблуновский…

— Ну а что, собственно, вас удивляет? — спросила Анна и, не дожидаясь ответа, принялась объяснять: — При царском-то самодержавии евреи были угнетены, вот с приходом революции они и влились в советские учреждения и заняли там места. Что в этом удивительного?

— Действительно, что? — усмехнулась княгиня. — В середине двадцатых годов начальником ваших рабоче-крестьянских воздушных сил стал человек, который настоящего аэроплана и в глаза-то не видывал. Товарищ Розенгольц. А помощником у него — Иосель Хаимович Гамбург. Ничего себе «сталинские соколы»! Этот Иосель в 1917 году был начальником милиции Минска. В 18-м он — заведующий Губздравом Иваново-Вознесенска. В 19-м — начальник снабжения 22-й армии. В 22-м — директор Углесиндиката. А в 25-м товарищ Гамбург оказывается одним из крупных специалистов военно-воздушных сил?.. Так и это еще не все. В 1931 году Иосель Хаимович уже арбитр при Совнаркоме. Что тут удивительного, правда?

Анна, рассеянно слушая то, о чем рассказывала ей дородная, не потерявшая былой красоты княгиня, думала: «И для чего это сейчас все надо? Агитировать, что ли, куда собралась?..» Но когда та заговорила о сибирских концлагерях, невольно насторожилась.

— Знаете, кто стал начальником ГУЛАГа НКВД? Натан Френкель. А начальником строительства Беломорканала? Берман. А начальником строительства дороги Котлас — Воркута? Шейман…

— Хватит! — взорвалась Анна. — Прекратите. Что вы мне тут перечисляете? Собрали всякое… Зато у нас метро, какое вам и не снилось! Были постановки Мейерхольда, были челюскинцы…

— Конечно, конечно. Еще были и небо, и звезды… И стадо овец, которое позволяет себя не только пасти, стричь, но и резать. Расскажите еще о свободе в советской России.

— Ну, знаете… как вашу светлость величать-то, не вам о свободе говорить!

— Уж куда там. Свобода — осознанная необходимость, мера свободы определяется уровнем развития производительных сил… Чужие-то слова вы горазды заучивать. А мы уже дорого заплатили за то, что слушали всяких мудрецов и гениев. Так что судьба России мне дороже любых доктрин и учений, классов или партий…

— Интересно, что же вы делаете, чтобы спасти Родину? Агитируете пленных бороться против своих же товарищей?

— У меня болит собственная душа, и мне нет дела до ваших товарищей. Я люблю Россию! Россию царя и монахов, красных рубашек и голубых сарафанов, а нынешняя… ваша нынешняя Россия мне не нравится! Не знаю, стоит ли за нее умирать так вот… как вы.

— Умирать?.. Для новой России не умирать, а жить надо! А вот той — с царями да попами, которую вы любите, повторяю вам, никогда не будет! Слышите? Ни-ког-да!..

Бывшая русская княгиня поднялась с нар, на которых сидела рядом с Анной, официально сухо поинтересовалась, в каких лекарствах недостаток в лагере, нуждается ли соотечественница Егорова в дополнительном питании, но Анна от всего категорически отказалась.

«Тоже мне, старая барыня в пропагандисты подалась… Чего им вообще от меня надо?.. Скоро еще власовцев подошлют!» — долго не могла успокоиться она после благотворительного визита патронессы, то и дело возвращаясь мыслями к далекому прошлому.

…Колонный зал Дома Союзов. Много света. В фойе играет духовой оркестр. Со всей Москвы сюда, на торжественное собрание, посвященное открытию метрополитена, съехались проходчики, кессонщики, водопониженцы, бетонщики, маркшейдеры, облицовщики, камеронщики, хозяйственники, итээровцы. Ярко-красными транспарантами еще у входа устроители торжества встречают метростроевцев: «Мы строим подземные дворцы коммунизма!»