Станислав Грибанов - Полгода из жизни капитана Карсавина

— Закончится война, обязательно соберемся с Тихоном Николаевичем и пройдем старыми маршрутами. Вспомним все. А сейчас, Степа, выздоравливай скорей! К нам «харрикейнов» из Англии пригнали. Надо их освоить.

Прихрамывая, Степан проводил брата до выхода из больницы. На прощание крепко пожал руку и шутя пригрозил:

— Я скоро вернусь. А ты смотри там: не устраивай больше над аэродромом цирковых выступлений. А то получишь!..

Володя вытянулся по-военному, весело ответил Степану:

— Есть! Только учти по-братски: без сетки я работаю не для цирка…

Английский истребитель «харрикейн», с толстым профилем крыла, вооруженный малокалиберными пулеметами, сразу же не понравился летчикам. «На нем только молоко возить. Чувствуешь себя вроде второго пилота на бомбардировщике», — ворчали они.

У «харрикейна» и в самом деле было немало особенностей. На земле, например, при рулении он нередко становился на нос. Чтобы предотвратить капотирование, для равновесия кто-нибудь повисал на хвосте самолета.

Однажды случилось, что летчик так и взлетел со своим техником на стабилизаторе. Вокруг машины начал складываться непристойный фольклор. Кто-то сочинил даже стихи:

«Харрикейны», однако, поступали. И вот как-то майор Морозов пришел на аэродром и, таинственно улыбаясь, сообщил летчикам:

— Должен вас обрадовать, джентльмены: предстоит веселая работенка — перегнать вот эти английские «сувенирчики» на фронт. Но джентльмены ли вы?.. — Морозов захохотал.

Считая, что, в принципе, летать можно хоть на метле, Володя согласился и, освоив новую машину, принялся за перегонку «харрикейнов» на фронт.

Пришла весна. Как-то нежданно белой нивянкой осыпало землю, и нежный, застенчивый запах полевых цветов все настойчивей стал забивать на аэродроме бензинный чад. В середине мая, узнав, что под Москву на переформирование прибыл истребительный полк, Володя обратился к Морозову с просьбой о переводе его из инспекции.

— «Давно усталый раб, задумал он побег», — процитировал майор, но поговорить об этом с начальством все-таки обещал. — Закончи только перегонку, Володенька. А там посмотрим. Пойми правильно положение командования: тебе даже восемнадцати годков нет…

Володя понимал. Понимал, что и перегонка — дело для фронта нужное, поэтому задания выполнял безропотно, с тем самоотверженным молчаливым терпением, какое подобает настоящему солдату. Тщательно проверив на земле работу мотора, он, не торопясь, выруливал на взлетную полосу, выводил полностью обороты винта, взлетал и шел к обозначенному на карте аэродрому.

Как-то уже на подходе к району посадки по маршруту заметно стала ухудшаться погода. Солнце исчезло, словно кто выключил освещение. К самолету потянулись набухшие влагой тучи. Они летели стремглав — друг за другом. Казалось, их специально расставили, как бы обозначая небесные дороги. Но скоро все небо заволокло одно черное облако. Разбиваясь о козырек кабины мириадами дождевых капель, оно поглотило машину. В кабине стало темно. Минуту-другую Володя управлял по приборам, но вот самолет издал странный музыкальный звук, почти стон, — и наступила тишина. Это отказал мотор. Следя за снижением машины по одним циферблатам, Володя проверил рули управления — все было в порядке. По времени полета где-то совсем рядом на курсе лежал аэродром, а запаса высоты оставалось все меньше и меньше.

Облака оборвались так же неожиданно, как и налетели. Ветер растрепал в клочья нижнюю кромку, и вот будто на переводной, только что проявленной картинке выглянул город.

— Аэродром! — крикнул Володя так радостно, как, наверное, не кричали Магеллану матросы, увидев на горизонте скалистые горы. По посадочному курсу сверкнул луч прожектора. Его ждали.

— Еще немного… Еще… — повторял летчик и, кренами удерживая машину от сваливания на крыло, ловил перед собой посадочную полосу.

Гулко стучало сердце. Вот промелькнули окраинные городские постройки, овраг, и наконец машина спустилась на землю…

Случай этот произошел двадцать пятого мая, а через два дня летчику-инспектору Микояну Владимиру за умелые и хладнокровные действия при перегонке боевой техники авиационное командование присвоило очередное воинское звание — старший лейтенант.

Тепло поздравили Володю товарищи и близкие. От души радовался за молодого летчика Морозов.

— Обмыть бы старшого, — откровенно намекнул он, но Володя не сразу понял, о чем говорил майор.

— Эх ты-ы, пилотяга! Летаешь, как змей воздушный, а что победы отмечать положено, не усвоил?

Володя засмеялся:

— Борис Арсентьевич, а среднеарифметическое можно?

— Это еще как?

— Ну, к примеру, пойдем по случаю торжества в театр.

— Ясно, — не дав договорить, оборвал Морозов и пошутил: — Ты в партер, а мы в буфет. Арифметика подходящая!..

Вечером того же дня майор стоял в фойе Большого зала консерватории. Чуть в стороне от него кто-то популярно объяснял, как следовало понимать произведения Бетховена: «Музыка композитора помогает людям сохранять душевную стойкость, верность лучшим заветам, мечтам в борьбе за свободу и справедливость… А могучий поток образов, смена трагических и светлых звучаний…»

Прислушиваясь к словам лектора, Морозов усмехнулся: «Вот дает!.. Светлые звучания, поток образов. Этак заговорит — и музыка не нужна будет». Но тут майор заметил у входа в театр Володю. Он шел не один. В подтянутом, спортивного склада мужчине летчик сразу узнал известного авиационного конструктора Артема Ивановича Микояна — они были знакомы по общей работе. А вот женщину видел впервые. Она подошла к нему вместе с Володей и просто представилась:

— Ашхен Лазаревна, — и добавила с улыбкой: — А на вас я уже смогу написать подробную летную характеристику — по рассказам сына.

Мощные звуки бетховенского марша заполнили зал. Широко открыв глаза, Володя слушал музыку, не замечая настороженных взглядов матери. Искоса поглядывая на сына и словно боясь, что кто-то подслушает ее тайные материнские думы, она шепотом спросила:

— Скажите, Борис Арсентьевич, правду: Володя хорошо летает?.. А на фронт? Он ведь еще не готов для фронта?..

— Что вы, Ашхен Лазаревна, Володька — летчик от бога! Опыта, правда, у него маловато. Но для нас это дело наживное…

Та искренность, с которой Морозов говорил, действовала успокаивающе, отвлекая от беспокойных мыслей. Мать качала головой — похоже, соглашалась с майором, и лишь темные глаза ее выдавали тревогу.

Из-под Сталинграда для пополнения новыми самолетами и летным составом прибыл на подмосковный аэродром 434-й истребительный авиационный полк. В состав полка вошли опытные воздушные бойцы И. Стародуб, С. Долгушин, А. Якимов, И. Марикуца, И. Кузнецов, В. Гаранин, В. Абросимов, С. Команденко, братья Тарам. Туда же получили назначение братья Микоян — Володя и Степан.