Джика Ютеш - У нас в Крисанте

Но новый забор и стены в два счета проглотили все деньги тетки Олимпии. Нечем было оплачивать каменщиков и плотников, не на что покупать кирпич. Попусту выбивалась она из сил… Попусту!..

Глаза тетки глубоко ввалились, а лицо сморщилось и почернело.

Как-то ночью, услышав, что тетка снова горько плачет, Михэлука потихоньку спросил ее:

— Тетя Олимпия, почему ты все время плачешь?

Тетка промолчала. Они спали втроем в большой постели, устроенной из досок, Михэлука — у стенки, Бенони — посредине, а тетка — с краю.

Но через некоторое время Михэлука почувствовал на лбу ее горячую мозолистую руку.

— Очень мне худо живется, Михэлука! — пожаловалась она, всхлипывая.

Теткина ласка тронула мальчика, и сердце его сжалось от жалости.

«Ой, как она мучается!» — подумал он и шепотом спросил:

— Деньги уже все разошлись?

— Конечно! — вздохнула тетка. — Ты это и сам знаешь, а вот твоему дяде и горя мало.

— Много еще нужно денег?

— А у тебя что, деньги завелись? — рассмеялась тетка.

— Нет. Но мы могли бы поискать клад. Томека говорил, что в земле зарыто много кладов.

Тетка соскочила с кровати.

— Что ты болтаешь? Какой клад? — пролепетала она, чиркнула спичкой, зажгла лампу и осветила лицо мальчика. Глаза ее странно блестели.

— На том месте, где спрятан клад, после полуночи горит голубой огонек. Если бы я нашел клад, сразу отдал бы тебе половину на постройку дома.

— Ах, вот оно что!.. Ты отдал бы мне… кабы нашел… — задумчиво прошептала Олимпия и тут же сурово на него прикрикнула: — Сейчас же засыпай! Ишь ты чего выдумал! — Тетка задула лампу и вновь улеглась.

Михэлука вздохнул и повернулся лицом к стенке. «Странная она какая! И за что рассердилась?» — думал он, засыпая. Сквозь сон мальчик услышал, как тетка тихонько встала, набросила на плечи платок и вышла из дому. Наверное, отправилась ругаться с дядей!..

Осенью Михэлуке исполнилось девять лет. Он очень вытянулся, похудел, а серьезный взгляд его синих глаз придавал детскому личику не по годам взрослое выражение. Он тоже считал, что дядя поступает неправильно. Как он может так равнодушно относиться к их новому дому и так беспрекословно исполнять все распоряжения этой «замухрышки», этой чужой женщины? Тетка совсем перестала разговаривать с мужем, усаживала его за стол одного, а сама выискивала себе какую-нибудь работу во дворе, чтобы вместе не обедать. Дядя, в свою очередь, тоже ничего им не рассказывал о том, что делается на ферме. Хмурый и насупленный, сидел за столом словно чужой. Правда, он без всякого напоминания со стороны тетки привез полный воз камыша и укутал новые кирпичные стены, чтобы уберечь их от сырости. А когда тетка тут же стала причитать, попытался ее урезонить:

— Да замолчи ты! До весны где-нибудь раздобуду денег.

Но по его равнодушному тону было ясно, что мысли его далеко. Он и в самом деле тут же ушел на ферму. По всему было видно, что теперь в этой ферме вся его жизнь.

Начальница фермы по нескольку раз в день ездила на велосипеде в город. Как только она появлялась на шоссе, тетка и ребята бежали к забору, чтобы еще раз на нее поглазеть. Им казалось, что «замухрышка» виновата во всех их напастях, — ведь это из-за нее дядя пропадал все дни в Крисанте.

— Может, бог даст, свернет себе шею на этом чертовом велосипеде и не вернется из города! — бормотала тетка.

Но «главная» и не думала сворачивать себе шею. Всякий раз благополучно возвращалась на ферму и привозила всё новые и новые планы.

Тетка перестала запрещать ребятам бегать в Крисанту. Как только она потеряла надежду немедленно завершить постройку нового дома, у нее появился интерес к делам фермы. Теперь она сама то и дело посылала ребят узнать, что еще там затеяла «замухрышка».

А на ферме работа кипела вовсю. Отовсюду выметали мусор и грязь, все скребли, чистили и белили, наводили везде порядок, ремонтировали и барскую усадьбу и комнаты, что по соседству с кухней, в которых теперь жили новые рабочие. Снесли даже старый навес над кузней и на том месте начали возводить прочное здание из кирпича. Дядя говорил, что там будет механическая мастерская и, как только здание достроят, Томека вернется на ферму.

Михэлука только сейчас понял, что дядя очень привязался к Томске и тоскует по другу. Одна лишь тетка не радовалась скорому возвращению механика.

А на огороде рабочие возводили какой-то необыкновенный стеклянный дом, от которого дядя был в полном восторге. Хвастался даже, что в этом домике можно и зимой выращивать перец, помидоры и баклажаны. Кроме того, рабочие копали на ферме канавы, по которым будет подведена вода из пруда. Для этого был заказан даже специальный двигатель. Дети радовались всей этой непривычной для Крисанты суматохе, но злые слова тетки о «замухрышке» все же запали им в душу. Стоило ребятам услышать голос «главной» или заметить ее издали, как они тут же удирали. С бьющимся от страха сердцем они уползали по грядкам, прокрадывались на четвереньках между кустами и — высокими травами, как будто им угрожала бог весть какая опасность. Вскоре посещения фермы превратились в новую, увлекательную игру.

Михэлука полностью стал на сторону тетки и старался все высмотреть и разузнать. Он даже начал следить за дядей и с таинственным видом сообщника докладывал тетке обо всем, что делается в Крисанте. Бесконечно радуясь этой новой игре в таинственность, Бенони слепо повиновался брату и ходил за ним как тень.

В один из дней «главная» открыла опечатанный склад, в котором хранилась не пригодная для Народного театра мебель старого барина, и Михэлука тут же стремглав помчался домой доложить об этом тетке. Как только дядя пришел обедать, тетка сразу набросилась на него:

— На наш дом и на наше хозяйство тебе наплевать, а для нее стараешься! Холуем был, холуем и остался.

— Какой же я холуй? Что это ты выдумала? — притворился дядя, что не понимает, о чем идет речь. — Я же тебе говорил, что меня назначили бригадиром!

— «Бригадиром»!.. — передразнила его тетка. — Это ты как бригадир перетаскиваешь на собственном горбу для нее мебель? А по какому праву заделалась она хозяйкой над этой мебелью?

— А ты тут при чем? — вскипел дядя. — Какое тебе до всего этого дело? Вещи внесены в список и принадлежат ферме. Этой мебелью мы обставим кабинеты.

— Кабинеты обставляете? — прошипела тетка. — Кроватями да шкафами из орехового дерева кабинеты обставляете?

— Я уже давно вижу, что ты не в своем уме, — вздохнул дядя и сел обедать. — Может, хочешь наняться на ферму? Пожалуйста, тебя примут.

— Еще чего выдумал! Снова хочешь меня в прислуги определить? — взвизгнула тетка и столкнула со стола тарелку с едой. — Убирайся! Пусть твоя хозяйка тебя кормит! Нечего тебе в моем доме делать, ненавистник!