Джика Ютеш - У нас в Крисанте

Хриплый, злой голос снова прогремел:

— Двигайся побыстрее и делай, что приказано. А не то… мне теперь терять нечего… Стрелять буду!

— Папка, я боюсь! — завопил в ужасе Бенони.

Гаврила сгорбился, как под ударом кнута, и зажал сыну рот.

— Молчи, родной, — шепнул он ласково и взял малыша на руки. — Пойдем, Михэлука! Да ты не бойся, ведь дядя с вами, — успокаивал он ребят и ласково подтолкнул Михэлуку, не сводившего глаз с длинной тени спрятавшегося за дверью человека.

Емилиан Крисанта заковылял в комнату. Он был босиком, а спутанные волосы в беспорядке падали на лицо. Словно почувствовав испуганный взгляд мальчика, он отвел глаза, но тут же его охватила дикая ярость, и бандит проскрежетал сквозь зубы:

— Почему ты не убрал этих сопляков из дому?

Гаврила спустил Бенони на пол, но тот еще жалобнее захныкал и уткнулся лицом в грудь отца:

— Папочка, не надо, папочка, держи меня!

Но отец легко отстранил его и, словно боясь кого-то разбудить, осторожно прикрыл дверь.

Гаврила лихорадочно пытался разобраться в страшном несчастье, поразившем его, и в отчаянии искал какой-нибудь выход. Он по природе был тяжелодум и всякий раз, когда надо было на что-нибудь решиться, долго размышлял и все взвешивал. Его честное и справедливое сердце в конечном счете всегда подсказывало ему верное решение. Но сейчас надо было действовать немедленно, а он, охваченный страшным смятением и отчаянием, совсем не знал, что предпринять.

Сразу после выстрела, когда Гаврила в панике ринулся во двор, перед глазами его маячило лишь алое пятно на груди Олимпии, и он думал только о том, как спасти ей жизнь. Но по-настоящему всю безысходность своего положения Гаврила понял лишь тогда, когда к нему на грудь бросились перепуганные дети. И теперь в ушах все время звенел отчаянный вопль Бенони: «Папка, я боюсь!.. Папочка, мне страшно!» Нет, он должен их защитить, он должен спасти жизнь Михэлуки и Бенони, а для этого надо выиграть время… Выиграть время хотя бы для того, чтобы продумать план действия…

— Золота дома нет! — спокойным голосом обратился он к подстерегавшему их убийце. — Золото спрятано на винограднике. Можешь пойти и забрать его оттуда!

— Ты меня, видно, за идиота принимаешь! — злобно прошипел Емилиан. — Ты думаешь, я десять лет только о том и мечтал, как бы поиграть с тобой в жмурки?… Где мой чемодан с золотом? — проскрежетал он.

— Жена сказала, что золото на винограднике!.. Она его закопала у сторожки под дикой яблоней. А несколько монет она спрятала в коробочку, зашила в тюфяк. Я все деньги тебе отдам, — покорно добавил Гаврила. — Только уходи отсюда.

Но про себя он твердо решил сделать все, что в его силах, чтобы не дать Емилиану уйти. «Он бандит, он зверь! И я не дам ему удрать! — думал Гаврила. — Он сейчас пошлет меня за золотом, а я махну на ферму за помощью. Нет, не на ферму, а прямо в милицию. Я не боюсь, я ни в чем не виноват…»

Но, подбадривая и оправдывая себя, Гаврила не мог не вспомнить о жене, и его охватило отчаяние. Кто ему поверит, что он ничего не знал? Кто поверит, что он жил в собственной семье как слепой? «Пес проклятый!.. — подумал он в бешенстве. — Уйди, окаянный, из моего дома…»

Емилиан Крисанта, словно угадав его мысли, тут же процедил сквозь зубы:

— Ты только не думай, что обведешь меня вокруг пальца! Вы все у меня в руках. Мальчишки останутся здесь, а ты бегом марш за деньгами.

«Какой чемодан? Какое золото зарыто на винограднике? О чем это дядя говорит? Чье золото? — растерянно думал Михэлука. — Значит, Емилиан пришел к нам за золотом. Но откуда у дяди золото?»

Из второй комнаты донесся жалобный стон.

— Ей плохо! — воскликнул Гаврила и бросился к двери.

Бенони и Михэлука кинулись было за ним, но Емилиан угрожающе поднял руку.

— Ни с места! — проскрежетал он.

Ребята в ужасе прижались к стенке.

— Что ты наделала, Олимпия? Что ты сделала с нашей жизнью, почему не подумала о детях! — донесся из горенки голос дяди и жалобный стон Олимпии.

— Мамочка! — зарыдал Бенони и метнулся в дверь.

Емилиан хотел его остановить, но тут на шоссе загудела машина, и бандит замер на месте. Через несколько секунд у ворот остановился грузовик, отвозивший по утрам детей в школу. Прогудел сигнал, и сейчас же зазвенел тоненький голосок Титины.

— Михэлука! Бенони! Скорее!

— Кто это? Кто там кричит? — шепотом спросил побелевший от страха Емилиан.

Михэлука еще плотнее прижался к стене, с тем чтобы потом одним прыжком броситься в дверь.

— Двинешься с места — убью как собаку! — отшвырнув мальчика в угол, прикрикнул Емилиан.

— Мы опоздаем в школу! Михэлука, Бенони! Вы что, не слышите, сони ленивые? — кричала Ина, стуча в калитку. Потом она что-то сказала Цынку, который лаял и визжал так, словно призывал всех на помощь.

Емилиан повернул ключ в дверях и направил дуло револьвера на Михэлуку. Мальчик слышал, как Титина торопливо бежит по замерзшей тропинке, которую несколько дней назад тетя Олимпия посыпала опилками. «Ставриад, Ставриад», — мелькнуло в голове у мальчика. Так звали какого-то человека. Но кого?

— Михэлука! — снова раздался знакомый звонкий голосок.

И Михэлука вдруг все вспомнил. Так ведь это про Ставриада рассказывала в новогодний вечер мать Титины. Так звали предателя, который выдавал полиции молодых коммунистов, а позднее Ставриад стал бандитом и убил отца Титины.

«На помощь, Ина! У нас бандит!.. Он такой же бандит, как Ставриад!» — мысленно призывал мальчик на помощь своего друга.

Во второй комнате захныкал Бенони. Дядя ему что-то сказал и раскрыл окошко.

Емилиан пнул дверь ногой и прошипел:

— Не шути, Гаврила, с огнем! Помни, что мне терять больше нечего!

И вот дядя каким-то чужим, хриплым голосом крикнул Титине:

— Ребят нет дома, Титина! Я их отправил в аптеку. Тетя Олимпия захворала.

— Заболела тетя Олимпия? — огорчилась девочка. — Бедненькая! Как только вернусь из школы, приду ее навестить. Я бы сейчас зашла, да боюсь опоздать в школу.

— Спасибо, девочка, беги скорее! Ребята тоже скоро придут в школу! — успокоил ее дядя Гаврила и закрыл окно.

Цынку снова жалобно завыл, калитка захлопнулась, и грузовик загрохотал по шоссе.

Михэлуку охватило отчаяние. Почему дядя солгал? Почему он не позвал на помощь шофера, дядюшку Горе?

Что он надумал? Почему он потакает Емилиану? Ведь Емилиан злодей и преступник.

— Дядя, почему ты не позвал на помощь шофера? — закричал мальчик.

Но дядя Гаврила ничего не ответил.

— Почему ты его не позвал, папка? — заплакал во второй комнате Бенони. — Дядюшка Горе очень сильный, что же ты оставил мамочку без всякой помощи? Она умрет!

Емилиан явно повеселел.

— Осмелели, птенчики, шуметь начали? — криво усмехнулся он и подмигнул Михэлуке. По побледневшему от страха лицу бандита градом катился пот.