Екатерина Шереметьева - С грядущим заодно

Виктория здоровалась, улыбалась всем без разбора, а в груди стало пусто и холодно. Очень ласково теперь следили за ней умные глаза Нектария. Что, что, что, что, что делать?

— Со всеми знакомы, а в обществе не показываетесь, юная отшельница. Так верны жениху?

Зачем эта генеральша…

— Жениху? — так и вцепились в слово обе Крутилины.

У Нектария чуть шевельнулись брови, и тут же он что-то ответил Зеленецкому.

— О! О! — запела мадам Мармо и начала во весь голос рассказывать: histoire poétique, ravissante». [13] Историю поэтичную, восхитительную (франц.).

Виктория видела, что Нектарий прислушивается к болтовне переводчицы, продолжая разговор с Зеленецким, и хоть не смотрит, а следит за ней. Скорей бы уйти. Или лучше подольше бы Леша там с генералом?.. Невозможно жмет левую ногу. Почему никто не уходит? Дамы в вечерних платьях. Надо что-то сочинить Нектарию, объяснить. Не рассказал бы только маме…

— Ну и подумаешь — важность! — Мытнова взяла Викторию за руку. — Я вот барышню приглашаю торговать в моей фияске. — И победоносно огляделась.

— Киоске! Киоске, дорогая! — снисходительно сказала генеральша и засмеялась: — Фиаско, может быть, и ждет кого-то…

Федосья, как индюк, булькает, обозлилась:

— Не так обкультированная, как прочие, зато на мне одежа, и кольцы, и брильянты свои.

Намек довольно прозрачный. Но генеральша протянула Мытновой обе руки, красивые, сверкающие камнями:

— Душа моя, не обижайтесь. Вы же очаровательны в вашей непосредственности! Простите, ради бога, если я…

Все как-то повернулись, передвинулись. Озаровский вдруг очутился рядом, Тася и Люда уже около генеральши… А Нектарий? Где Нектарий? Неужели ушел? Кто это за спиной? Знакомый голос бархатно переливается:

— Я не сентиментален, нет, нисколько!

Кто? А, Зеленецкий, великий златоуст.

— …Но есть вещи, которые могут отвратить людей колеблющихся, так сказать, заядлых гуманистов, иметь не тот резонанс и покоробить союзников…

— Сегодняшняя гуманная лекция смутила вас, однако, господин адвокат.

Не ушел. Почему они все не уходят?

— А давайте поглядим как материалисты. Мало мы им дали товаром да концессиями? Не так уж бескорыстны, да и не больно брезгливы наши союзники.

Он поймет, кто — Леша.

— Не о том я, Нектарий Нектариевич. Это — само собой. Я о произволе, о жестокостях, которые могут обернуться против нас же. Бешеных собак уничтожают — это аксиома. Но зачем средневековые пытки? Бессмысленно, некультурно и просто отвратительно.

— Так в чем, однако, дело-то?

— Ко мне обратилась дама, вернее женщина, фамилия…

Зеленецкий говорил тише, голос терялся, все труднее было выделять его из общей болтовни, смеха, восклицаний.

— …Арямов — знаете, из контрразведки? На допросе втыкал ее дочери под лопатки ножницы… и беззаконие, и…

— У вас такие испуганные глаза… — Это Озаровский.

— Нет, нет. Вам показалось.

— …Согласитесь, это омерзительно, садизм и, главное, бессмыслица. Канцелярские ножницы! Ну, расстреляй, если уж…

— Господа! Слушайте, остроумнейшая загадка…

— …Совсем распоясались, а если об этих ножницах станет широко известно…

— Станет или не станет, беды в том не вижу. — «Этого слышно ясно». — Слабонервным эсерчикам с нами, все одно, не по пути. Лес рубят — щепки летят.

— Но это может…

Нектарий будто придавил Зеленецкого:

— И, право, советую: не суйтесь вы в дела контрразведки. Сидим-то ведь на вулкане: там — восстание, там — банды. И не ко времени нынче излишняя чувствительность.

Если Нектарий догадается…

— Вот — вы побледнели даже.

— Нет, — расправила похолодевшую спину, посмотрела в глаза Озаровскому. Замученные глаза. — Да. Меня пугает жестокость.

— Меня тоже ужасает, отвращает… Я становлюсь больным от столкновения…

— …Принцевы, конечно, был блеф. — Это Крутилин подвизгивает. — Полковник не упомянул даже.

Нектарий глухо засмеялся:

— Больно вам эти острова нужны? Мириться с большевиками? А вот, у вас не спросясь, адмирал отказался от конференции.

— Да что вы?

— Дипломатический ход, само собой. Вести переговоры — признать юридическим лицом, то есть законным правительством. Представляете, какое впечатление…

— Все вы о впечатлениях хлопочете. А дело-то, господа мои, не во впечатлениях, а в реальной силе.

Крутилин хихикнул:

— А, знаете, ведь у Маркса написано…

— Много у Маркса писано, да, однако, не все нам подходит.

Всех перебивает, как по щекам бьет. А они не смеют. Паркет дрогнул — это он пошел. Надо за ним.

— Поздравляем с женишком. Мы-то думали, что вы розовенькая, а оказывается… — перебивали одна другую барышни Крутилины. — Очень эффектный мужчина. Поздравляю.

Они думали, а Нектарий?.. Не упустить его.

— Спасибо, Тася, спасибо. Простите, пожалуйста…

Нектарий уходит в буфет, надо остановить.

— Так в киоске-то моей поторгуете? — Мытнова обхватила ее за талию.

— Конечно. Простите, я… мне… Нектарий Нектариевич, боюсь, уйдет.

— Куда ето он от банкету пойдет?

Что? Еще не легче! Пригласят, а с Лешей не сговорились. Что он так долго? Вдруг догадался Шатровский?..

— Мой, однако, доглядывает, чтобы там все по порядку.

Ерунда, генерал бы уже поднял тревогу.

— Только нами и живут, интеллигенция щипаная.

Надо ждать. Успокоиться. Ждать.

— Очень об себе понимает, что, дескать, генеральша, в благородном пансионе училась, по-французскому, по-английскому…

— А банкет в честь англичанина?

— Дык союзник, однако. Вона и Нектарьич жалует.

Виктория пошла ему навстречу, подумала: как кролик в пасть удава.

— Мне нужно с вами поговорить.

— Минуточку сроку, Виктория Кирилловна. Генерала надобно звать — пора к столу, все ожидают — неловко. Позволите? — Он держал ее за локти, смотрел понимающе, и подозрительно, и ласково, как на ребенка.

— Хорошо. Конечно. — «Он идет к Леше». — А можно, я провожу вас?

Она заставила себя опереться на его руку, чувствовала тепло руки и нежность в том, как он неторопливо подстраивался к ее шагам.

— Я весь внимание, Виктория Кирилловна.

— Я хотела сказать вам… Попросить вас… — «Щебетать, как Лидия Ивановна, с ним нельзя». — Вы обо всем уже слышали…

— Не волнуйтесь, бога ради. Слышал. А щечки горят и бледнеют, глазки блестят — видел, и понял вас, дорогая Виктория Кирилловна.

— Я хотела просить… Не говорите ничего маме. Она не знает, это было еще при тете Марише. И мне не хотелось…

Вот уже и красная гостиная, белеет закрытая дверь — что там?

— Отродясь ябедником не был. Придет пора — сами скажете. Ах, милые, милые женщины, чуть заговорит сердечко — и вся политика по боку. Так-то.

Ничего не было слышно за дверью. Нектарий тихо смеялся: