Лев Давыдычев - Случайный спутник (Повести и рассказы)

— Какая разница? — умоляюще спросила Виолетта Яковлевна. — А в техникуме…

— Дают стипендию, — уже жестко повторил отчим и постучал кулачком по столу. — Деньги.

Ей было все равно — техникум или школа, но после этого разговора она решила: будь что будет, а в техникум она не пойдет.

Так она и сказала отчиму на следующий день.

— Да? — спросил он И усмехнулся. — Слушай. Ты еще глупа. Но у тебя хватит ума…

— А у тебя грязные руки, — перебила Натали. — Он погиб за Родину, а ты продал его книги. Мы их даже в войну не тронули.

— Книги и дурацкую коллекцию, — спокойно, даже с достоинством сказал отчим. — И за хорошие деньги. Деньги эти проедает кто? Я? Нет, ты. На какие деньги ты кушаешь? И вообще. — Отчим сжал кулачки, постучал ими друг о друга. — Пока человек не умеет зарабатывать деньги, он не имеет права рассуждать и поступать по-своему. Сначала научись зарабатывать, потом можешь иметь свой аспект, то есть точку зрения. И вообще, не заставляй меня принимать меры. Изволь делать то, что я тебе приказываю. Запомни раз и навсегда: все ерунда, кроме денег. Денег! — радостно выкрикнул он. — Без них я что такое, например? Ничто! Пустота. Нуль! А с ними я — человек. И ты можешь стать человеком, то есть жить разумно, правильно, с пользой для себя.

Пытаясь его понять, Натали слушала внимательно, и отчим разговорился:

— Ты пойми, со всех сторон человека подстерегают беды и опасности. Со всех сторон. Кругом беды. Что делать? Как спастись? Как гарантировать себе спокойствие? А? — И он ласково ответил: — Деньги, деньги, деньги. С ними я почти ничего не боюсь. Более того! — Он постучал кулачками друг о друга. — Они избавляют меня от одной неприятной необходимости. Имея их, — почти пропел он, — я могу не думать. Понимаешь? Могу не думать. Они думают за меня. Они дают мне советы. Они учат меня. Они умные. — Голос его приобрел торжественность. — Они все знают. Они даже знают, кого уважать, кого презирать, кого ненавидеть. В любую минуту, когда мой разум не может дать уверенного ответа, я могу спросить их: «А что вы посоветуете мне делать? Как по-вашему?» И они ответят. И это будет правильный ответ. — Голос отчима стал хриплым от волнения. — И чем больше денег, тем они, вернее тем я, их обладатель, умнее. Понимаешь? Постарайся понять. И ты будешь жить хорошо… — Он устало сел, тыльной стороной ладони отер вспотевший лоб. — Значит, ты поступаешь в техникум, получаешь ежемесячно стипендию, а через четыре года ты — самостоятельный человек и получаешь право возражать мне. А пока будь любезна подчиняться.

— Учиться в техникуме я не буду. Принципиально.

— Посмотрим.

— Не буду.

— Посмотрим, я сказал. Как бы твоя судьба не стала такой же нелепой, как твое имя.

— Не я выбирала себе имя.

— Но судьбу ты можешь выбрать сама.

— Не могла же я назвать свою дочь, например, Настей?! — словно очнувшись, Виолетта Яковлевна всхлипнула.

— Разговор окончен, — тихо и холодно произнес отчим. — Пока я здесь хозяин. А ко всякого рода несовершеннолетним можно применить элементарные меры наказания.

— Например? — с вызовом спросила Натали.

— Например, снять штаны и выпороть, — объяснил отчим.

Она выбежала на улицу, сбросила валенки и в одних чулках стояла на снегу, пока к ней не подскочила Виолетта Яковлевна.

— Дурочка, дурочка, дурочка, — бормотала она, всовывая ноги дочери в валенки; выпрямилась, тяжело дыша. — Тебе уже пора понять: Иосиф Иванович твой отец, ты обязана…

— Мой отец погиб на фронте, — мерзлыми губами выговорила Натали, — а этот жирный, безголосый, бессовестный…

Пощечина оглушила ее. Натали стояла с закрытыми глазами. Откуда-то доносился голос матери:

— Хотя бы ради меня…

— Как тебе не стыдно? — прошептала Натали.

— Молчи. Ты ничего не понимаешь. У тебя нет сердца. Ты…

— Идем. Я понимаю все.

Несколько дней после того, как прошло воспаление легких, были для Натали самыми счастливыми за последнее время. Ничего уже не болело, просто она ослабла, с удовольствием лежала в просторной и теплой палате и читала.

И думала.

Она очень боялась встречи с матерью, но встреча оказалась радостной. Они обнялись и поплакали. Натали спросила:

— У меня будет брат или сестренка?

Виолетта Яковлевна даже не удивилась вопросу, ответила скорбно:

— Нет. Никогда.

— Но ведь он будет сердиться из-за этого.

— Нет, он умный, он понимает, что если врачи не советуют, то… А тебе рано рассуждать на подобные темы.

— Я еще спрошу. За что ты его любишь? Объясни, мне будет легче его терпеть.

И мать сразу стала прежней — робкой и напуганной, пробормотала:

— Подрастешь, я тебе все расскажу.

Домой Натали вернулась исхудавшей и уже какой-то другой.

— А ты изменилась, — сказал отчим, — надеюсь, что в лучшую сторону.

Она встретила умоляющий взгляд матери и промолчала. И так теперь случалось каждый раз: только Натали собиралась ответить отчиму, как встречала умоляющий взгляд матери. И жалела ее.

— Давай подведем итоги твоего последнего проступка, — через несколько дней сказал отчим. — Ты здорова, тебя можно немного и поволновать. Для чего ты выкинула этот трюк?.. Не надейся отделаться молчанием. Отвечай.

— Ты же сама говорила мне, что раскаиваешься, — подсказала Виолетта Яковлевна.

И когда отчим раздраженно зашевелил губами, Натали ответила:

— Да. Я раскаиваюсь.

— Ты врешь, — удивленно протянул отчим, — это очень хорошо. Значит, ты способна подчиняться. Значит, ты поступаешь в техникум.

— Нет. Я буду учиться в школе.

— Ты не учитываешь одного: у меня лопнет терпение и…

— А ты не учитываешь, что я скоро получу паспорт.

— Ну и что?

— Увидишь.

Отчим сам написал за нее заявление, сам отнес документы в механический техникум, посадил падчерицу перед собой и заговорил:

— Слушай. Ты плохо кончишь, если…

Виолетты Яковлевны не было дома, и Натали сказала:

— Ее ты чем-то запугал. Она тебя боится. А я тебя не боюсь. Нисколько.

— Вот как? — деловито удивился отчим. — Но ведь я могу поступить просто: я не дам тебе ни крошки хлеба. Об этом ты думала?

— Лучше будет, если ты от меня отстанешь.

Натали получила паспорт, продала почти все свои вещи, купила пишущую машинку и поступила на курсы стенографии.

Отчим остался доволен.

— Собственность, — с уважением произнес он, погладив футляр. — На такой вариант я согласен. Посмотрим, что последует дальше.

Днем Натали училась в школе, вечером — на курсах, ночами готовила уроки и осваивала пишущую машинку.

Подруг у нее не было. Одноклассницы казались ей девчонками, до раздражения беззаботными, она чувствовала себя намного взрослее их, ее интересы были им недоступны. А она держалась неестественно, пытаясь то подражать сверстницам, то совершенно отдалялась от них.