Валентин Крючков - На крутом переломе

Вспоминая, Никаноров не заметил, как подъехали к невысокому, и, если бы не флаг, совсем неприметному зданию, в котором размещался исполком райсовета, и все сидел, молча, тихо, продолжая думать о своей личной жизни. Он понимал, что уход жены наверняка повлечет за собой немало непредсказуемых переживаний и осложнений. Нетрудно представить, как поведут себя Кудрин и его друзья, когда узнают об исчезновении Марины. И на душе стало скверно.

— Тимофей Александрович, приехали. Уже десять минут стоим, — вывел его из раздумий шофер. — Так и опоздать можете.

Никаноров, словно очнувшись, глубоко вздохнул, вышел из машины, неторопливо направился к зданию.

Председатель райисполкома Кленов, невысокого роста, худощавый, с «ежиком» седых волос, ранее работавший директором одного из крупных заводов, что во многом и способствовало уважительному к нему отношению, поздоровался с Никаноровым и попросил побыстрее занять место, а сам, поправив галстук, почему-то всегда сползавший в сторону, встал:

— Мы собрали директоров самых крупных предприятий района, чтобы обсудить один из сложнейших вопросов Продовольственной программы — ход строительства дороги в подшефном колхозе. Ваши коллективы, честно говоря, плохо строят дорогу. А хуже всех обстоит дело на участке «Красного вулкана». — Кленов вышел из-за стола, прошел к карте и показал где.

Никаноров тоже поднялся, чувствуя, как больно ударили его слова председателя.

— Алексей Иванович, — начал он, — вы все правильно говорите. Мы же фактически на дороге не бываем.

— А почему?

— Потому что нам, как говорят в народе, не до жиру, быть бы живу. Завод в таком прорыве, что, откровенно признаюсь, не могу сказать, когда мы из него выйдем. А вот уж как поправим, подлатаем свою рубашку, тогда, засучив рукава, и возьмемся за строительство подшефной дороги. Сегодня от работы нашего завода зависят судьбы всех конвейерных заводов министерства. А их по стране набирается… В том числе, сами знаете, какие в нем гиганты: ГАЗ, им. Лихачева, другие. Им надо и надо. А вот как это сделать, чтоб не выбить их из графика, чтоб у них не было к нам претензий, сегодня — наша главная задача. И она пока не выполняется.

— Все это так, Тимофей Александрович, — прервал Никанорова председатель райисполкома. — Я понимаю, завод переживает не лучшие времена. Но что ни говорите, завод — это завод. У него девять — двенадцать тысяч рабочих. У него база. Это не село, оторванное от мира нашим российским бездорожьем и брошенное чуть ли не на произвол судьбы с сотнями людей. Не тысячами, а сотнями. Теперь в деревне совсем мало сел с тысячным населением. И надо сохранять их. Села существуют. Издавна. Приспосабливаются, выживают, чтоб дать стране, нам с вами, хлебушек. Вся жизнь их с хлеба начинается и хлебом кончается. Но Продовольственная программа — дело всех. А по строительству этой дороги в районе решение бюро обкома партии и облисполкома принято. Оно, скажу вам, не от хорошей жизни родилось. Я недавно был в районе, и в том хозяйстве, к которому дорогу ведет «Красный вулкан». Скажу, и не думайте, что громко, для колхоза «Возрождение» дорога, в полном смысле слова — тоже возрождение. Возрождение самой жизни. Это решение проблем с кадрами. У меня, — Кленов понизил голос и прошел на свое место, но не сел, а продолжил стоя, — у меня, товарищи, до сих пор не выходит из головы история, которую я услышал в подшефном селе. Был у них старый заслуженный комбайнер Иван Кузьмич Расеин. Участник войны. Обладатель трех орденов Славы. После войны на трудовом посту заработал он орден Ленина. Гордились Расеиным люди на селе. Он был не только лидером в хозяйстве, но и своего рода палочкой-выручалочкой. Как чуть, когда колхозу требовалось получить что-либо дефицитное, жизненно необходимое, — народ к нему: «Выручай, Кузьмич!» И просят его нацепить на пиджак награды. Он слушался. И ходил по служебным кабинетам района и области, выбивая то, что требовалось. Так дошла очередь до дороги. И вдруг Расеин заболел. Медпункта и врача на селе нет. Надо везти в район. Это пятнадцать километров. Дело было в распутицу. Осенью. У них там черноземы. В кузов машины набросали сена, покрыли брезентом и положили на него больного. Сопровождать его поехал сам председатель и еще несколько человек. Выехали за село. От дороги — одно название осталось. Вскоре застряли, но кое-как выбрались. И тут всем стало ясно, что своим ходом машина дальше не пройдет. Председатель послал за трактором. Так на буксире поволокли машину в район. Следом с лопатами шли люди. Шли пока хватало сил. Шли по колено в разбухшем черноземе. Неподалеку, наверное, в километре от райцентра, больной скончался… Кто в этом виноват? Раны, война? Да, в первую очередь, это. И не только. Мы с вами тоже среди виновных. Нашими предприятиями сделан самый мизер: обозначена лишь трасса да завезено песку несколько сотен машин. Полтора километра одели в асфальт. А тут, видите, такой случай. Что дорога для села жизнь — это не из громких фраз. Это и есть первейшая задача дня. Дело всех. И еще какое дело! В нем не только судьбы села, в нем наша жизнь, наше будущее. И стыдно нам, горожанам, уходить в кусты. Думаю, еще наступит время, когда на предприятиях города станут формировать отряды плодородия. Резервы заводов всегда больше, чем резервы села. Вы хорошо это знаете. Прошу не забывать о случае с Расеиным. Без Расеиных не будет России, великой нашей Родины.

Директоров рассказ об Иване Расеине потряс, заставил по-новому взглянуть на деревню, на задание, порученное им выполнять в подшефном районе.

Никаноров вспомнил свою родную деревню, отца, который неотрывно от земли прожил всю жизнь, порой не имея в достатке самого необходимого — хлеба и соли, вспомнил, как он жаловался ему на то, что у нас долго не доходили руки до деревни, до села. «Нам и хлеб даже, бывает, раз в неделю привезут. И врача не найти во всей округе. Есть в соседнем селе фельдшер. А что за кабинет у него? Убогая комнатенка. С одним окошком. Да полочка со склянками и разными банками. От чирея не может как следует вылечить». Отец курил и бесстрастно ругался.

— Мы свое задание выполним! — заверил, вставая, Никаноров.

Его поддержали остальные.

Закрывая совещание, Кленов просил все согласовать и обсудить на месте еще раз, чтоб взяться по-настоящему за дело, и когда стали расходиться, сказал Никанорову:

— Останьтесь на минуту, Тимофей Александрович. — Подошел к дивану и предложил присесть рядом. — К сожалению, ничего хорошего сказать не могу. Жены вашей нигде не обнаружили. У милиции есть последний шанс — объявить всесоюзный розыск. Схема отработана: размножат фотографию. Потом разошлют по участкам — и найдут вашу жену, если она жива.