Валентин Крючков - На крутом переломе

— С чего мы начинаем наш день? — говорил, распаляясь он. — Не с ваших штампов и матриц, не с ваших болтов и гаек. Не с ваших дизелей и стиральных машин. Их не угрызешь. Мы начинаем день со стакана чая. С куска хлеба. И делаем это ежедневно, каждое утро. Не забываем делать. Так давайте не забывать и о тех, кто дает нам этот кусок хлеба, кто выращивает зерно и чай. Мы столько задолжали селу, что в этом столетии вряд ли расплатимся. Правда, жилье мы начали строить. Но, может быть, уже поздновато. А сколько проблем из-за бездорожья? По рекомендациям ученых на 50 гектаров сельхозугодий для нормальной и эффективной работы требуется где-то 52 километра дорог с твердым покрытием. Прибалтика имеет 54 километра таких дорог. Наша область по населению почти как вся Прибалтика. А дорог таких у нас всего около семи километров на сто гектаров сельскохозяйственных угодий. И неудивительно, что наивысшая урожайность в области не превышает семнадцати центнеров с гектара. У них, прибалтийцев, — за тридцать. Они успевают убрать хлеб, мы возимся до белых мух. И все равно оставляем на полях значительную часть. Почему? А потому, что тут нет дорог, там не хватает техники, где-то запчастей для нее. Клубок всяких проблем. Подумайте, товарищи, что вы можете сделать со своей стороны, чтобы помочь нам распутать этот клубок, не допускать подобного безобразия. Мы собрали вас не уговаривать, а напомнить, что решение облисполкома на территории области — закон для всех. Как ни крутитесь, а выполнять придется. Заставим. Самым ярым задолжникам села на первый раз урежем фонды на кирпич, другие местные материалы. Если плохо будут помогать эти меры, поставим вопрос о несоответствии руководителя занимаемой должности. Зря некоторые считают, что все им сойдет. У нас широкий диапазон принуждений. И ради общего дела мы его используем.

«Скажу людям об этом, — вернувшись с совещания в облисполкоме, подумал Никаноров. — Поймут, будем создавать на заводе агробригаду. Настоящую, чтоб помощь ее оценили наши подшефные».

Вскоре Никаноров пригласил к себе на совещание некоторых специалистов, руководителей общественных организаций, в том числе председателя заводского комитета ДОСААФ и Северкова. Рассказав им о выступлении председателя облисполкома и задачах, которые надо решать коллективу, директор завода поделился своими мыслями о создании агробригады.

— Интересно, где возьмем людей? — высказал свои сомнения председатель завкома Полянин. — В цехах и без того штаты не укомплектованы.

Никаноров посмотрел на Перьева.

— Поручим ему. Человек сорок—пятьдесят надо. Как, Иван, справишься?

— Нелегко будет, но попробуем, если заводу требуется. А что дальше? — поинтересовался Перьев.

— Затем будем обучать их профессиям шоферов, трактористов, комбайнеров. У нас ДОСААФ есть. За счет этой организации и обучим.

— Это что, для подшефного района? Неизвестно, поедут ли они жить на село, — опять засомневался Полянин.

— Да нет, мы их не жить пошлем. Это будет наша агробригада. На период посевной, уборочной, когда от нас потребуют помощь селу. А не потребуют — сами пошлем. В нашем подшефном районе всегда не хватает механизаторов. Особенно трактористов и комбайнеров. Во время страды и в шоферах есть потребность. Ведь по разнарядке Совета Министров все предприятия и организации города и области выделяют на село технику. Да и людей посылаем. Вот я и подумал: чем кого попало посылать, лучше покажем свою организованность. Мы же рабочий класс. Что ни говори, у нас возможности побольше. Раньше село питало нас кадрами. Теперь — мы село. Вот от нас и поедет своя колонна. Машины поведут шоферы, свои, вулкановские. Заодно они доставят и механизаторов. Думаю, на такие периоды агробригады надо и в армии готовить. Несколько дней не лишат ее боеспособности.

— Мне кажется, — продолжал сомневаться Полянин, — что пятьдесят человек — это много. Половина цеха свертных трубок. Раньше у нас посылку кадров на село решали вообще беспроблемно. Делали разнарядку по цехам — и весь коленкор.

— Но пользы от такого коленкора — никакой, — возразил Никаноров.

— Это почему?

— Потому, что к подшефным отправляли самых никудышных людей из цехов, в том числе пьяниц и прогульщиков, — разъяснил Никаноров Полянину.

— А по-моему, идея у Тимофея Александровича неплохая, да если мы обставим все как положено, совсем будет хорошо, — поддержал директора Перьев.

— Ты что имеешь в виду? — поинтересовался Никаноров.

— Подберем, выучим людей, — рассуждал Перьев. — А когда подойдет время провожать на жатву — праздничный митинг организуем. Вы слово хорошее скажете. Ведь это же новое! Плакаты на машины повесим. Содержание их обдумаем посерьезнее. Ну, что-нибудь такое: «Поможем убрать урожай за неделю!», «Поля подшефных — наши поля!», «Уборке — беспрерывный конвейер!»

— Да, Иван, ты прав. На уборке должен быть непрерывный конвейер. Если погода позволяет, надо работать днем и ночью. Формируйте вместе с ДОСААФ бригаду. Берите все в свои руки. Периодически информируйте меня. А я дам задание отделу труда подумать об оплате.

Никаноров долго задерживать людей не стал. Он изредка поглядывал на часы. И вскоре, когда, получив необходимые ответы на все вопросы, они ушли из кабинета, пригласил одного из заместителей, передал ему самые срочные дела и поехал домой, чтобы проводить Бориса. Выходит, думал он, мы останемся вдвоем с Вадимом. А если бы Марина дома была, то вся испереживалась. Хотя, наверное, немало думает о Борисе. Что-то воротничок давит. Никаноров расстегнул ворот рубашки и вдруг почувствовал, как больно защемило сердце: не на первенство республики уезжает. Там, ну синяк под глазом поставят, поддадут, на худой конец, по бороде, как следует, а все равно домой возвращается, да еще со славой и почетом. А главное — живой. Царапины, ушибы — все это временное. Все пройдет. А что ожидает его там, в армии? Куда-то в Среднюю Азию отправляют. По логике, и до Афганистана — рукой подать. А вдруг? Эта дружественная нам страна переживает сложнейший период в своей истории. Революция. Война. Интервенция. Горы. Душманы. Каждую минуту может случиться непоправимое. И каких только рассказов не понаслышался о том, что там происходит. Это не игра на ринге. Там беспощадная борьба не на жизнь, а на смерть. А что, если вдруг эта встреча с Борисом последняя? Не может быть! Это ужасно! И Никанорова прошиб холодный озноб. А ведь не хотел, ой, как не хотел он думать об этом, но думалось. Помимо его воли.

Борис не афишировал свое решение и на проводы пригласил, как он сказал, лишь самых, самых. Кто же это самые-самые? Наверное, Люба, тренер. Ребята из института и команды.