Евгения Вестенра - Goldstream: правдивый роман о мире очень больших денег

Но у этой истории со счастливым концом следует продолжение.

Вшколе, где я училась, часть предметов преподавалась на английском коренными англичанами. Благодаря этому в детстве я говорила на языке Байрона без акцента. Переехав в Лондон, я за короткий срок заговорила с отчетливым русским акцентом. С кем поведешься, от того и наберешься. А слух у меня музыкальный — подхватила быстро.

Вообще встретить англичан в Лондоне сложно. Мало кому это удается. Проще познакомиться с аристократическими белками, испокон веков проживающими в Гайд-парке. Судя по их самоуверенному виду — на абсолютно законных основаниях. Достаточно для этого купить им орешки из «Хэрродса». Другие бесполезно — не едят. Сами англичане предпочитают жить за городом и дышать там свежим воздухом. А в Лондон ездят на работу и для выхода в свет.

В Англии существует славная традиция балов. Повод поблистать в вечернем платье и драгоценностях, а для мужа — повод надеть смокинг и бабочку. Не надо гадать, белую или черную — все указано в приглашении. Особенно популярны русские балы. Все любят цыган и водку. Вот и я нарядилась в платье до пола, на волосы прицепила нечто наподобие диадемы, на шею и пальцы надела лучшие украшения, предоставленные мне на вечер ювелирной компанией, где работала Кира, и отправилась на бал.

Специальный аттракцион — рубить шампанское саблей. Надо держать бутылку с наклоном 45 градусов швом вверх и рубить ее горизонтально от себя, по шву, прямо под горлышком. Оказывается, просто — я овладела техникой с первого раза. И сразу почувствовала себя гусаром. Мне тут же выдали персональный диплом с золотой печатью и пригласили в клуб любителей рубить шампанское — порубить еще.

Англичане собираются в клубы по самым неожиданным поводам. На днях заскочила на работу и в дверях чуть не была сбита с ног четырьмя английскими коллегами из соседнего отдела. У них неотложное дело — спешили в индийский ресторан на ежемесячное заседание клуба любителей карри. Наверное, обсуждают там, как им тяжко жилось без карри целый месяц. Может, и мне здесь организовать какой-нибудь клуб? Клуб поклонниц крокодиловых сумок Биркин? Хотя в один ресторан все не поместятся. Придется арендовать Букенгемский дворец.

А члены клуба любителей водки собираются на русских балах. Водка действует заведомо предсказуемо. Сначала, как водится, все идет ровно и чинно. Потом вдруг время пускается вскачь. Как раз когда цыгане пускаются в пляс. С часу ночи перепрыгивает на три, потом сразу на пять. Заодно сохраняется анонимность — подробности никто не помнит, зато все абсолютно убеждены, что повеселились на славу.

А некоторым иностранцам в водке нравится сам процесс ее питья. Пока был трезвый, местный импортер русского национального напитка мне настойчиво объяснял, что водку нельзя морозить ниже четырех градусов. Иначе не ощущается вкус. Гурман. Я ему объясняла, что русские вкус ощущать не хотят. А хотят напиться и забыться. Вот и пьют ледяную, и закусывают, и морщатся, потому что все равно противно. Потом и он напился своей теплой водкой, смирился и перестал ее греть. Пошло и так.

Утро после водочного бала тоже проходит весьма предсказуемо. А мне надо не только вставать, но еще и выходить из дома, ехать в аэропорт и лететь. В Москву. Чтобы не испортить себе настроение, приходится наводить красоту наугад, не попадаясь зеркалу на глаза. Только на выходе оно само попалось мне на глаза. Пришлось вернуться за головным убором. Признать, что сегодня к лицу только то, что покрывает челка, шляпа, очки. Лучше всего подошла бы паранджа, но для беспрепятственного прохождения секьюрити в аэропорту — не факт, что это самый правильный наряд.

Удалось не только выбраться из дому, но и добраться до самолета. Стюардесса уместно подлила шампанского — и у меня поднялось настроение, от напитка и оттого, что наконец уселась и вот-вот можно будет поспать. Но радоваться оказалось рано. Не тут-то было. Рядом расположился какой-то не в меру воодушевленный американский инвестиционный банкир. Его очень некстати распирало от того, что он летит в Москву, от какой-то сделки, от самого себя и от соседства со мной. Голос у него приторный, а сам он — пресный. Я, конечно, не стала признаваться, что имею какое-то отношение к банкам, но вышло только хуже. Он почему-то возомнил, что я всю жизнь только и летала ради того, чтобы наконец оказаться по соседству с ним и услышать его рассказы про банковскую деятельность, его успех, его безупречную репутацию в деловых кругах и как это важно. От его политкорректности, в паре с моей вчерашней водкой, меня чуть не стошнило.

Я подумала: раз уж он свалился тут на мою голову, может, станет моим клиентом? Я могу и с американцами работать, почему нет, мне национальность безразлична. Я говорю: сколько денег? Он сначала не понял. Чего тут непонятного? В банковской сфере успех измеряется одним показателем — денежными единицами. Он согласился. Два миллиона бонуса получил в прошлом году, говорит. Я поморщилась. Представила, как он будет за эту пару «лимонов» из меня всю душу вынимать. Нет, терпеть его мерзкий голос и нудные байки ради таких денег я не буду. Вот десять, я бы еще подумала. Двадцать, может, даже бы и улыбнулась. А два — ни за что. Чтобы сохранять свою независимость в банке, мне в год надо приводить клиентов минимум на сто «лимонов». Если работать с такими финансовыми нудилами, придется их набирать пятьдесят штук. Моего терпения на всех не хватит. Я предпочитаю работать, например, с двумя по полтиннику. И желательно не с такими занудами. И для дела польза, и мне приятнее. Я перестала вникать, рассказ стал звучать убаюкивающе, все слилось в одно, и я заснула, невзирая на неумолкающего соседа.

Проснулась уже на полосе, от аплодисментов. Мне неясно, чему тут хлопать? Концерта на борту, слава богу, никто не устраивал. Тому, что долетели? А как еще-то? Раз взлетели, то куда теперь деваться? Если бы не долетели, то погрозили бы пальчиком? Или посвистели и пошвырялись помидорами?

Получила быстренько багаж и нырнула в длиннющий «Мерседес» S-класса, отправленный за мной моей подругой Даней. Москва началась сразу, не отъезжая от Шереметьева. Не теряя времени, влипли в пробку. Я развалилась поудобнее на заднем сиденье, вытянула ноги. Сижу с комфортом, смотрю снизу вверх на стоящий рядом автобус. В нем стоят люди и смотрят на меня сверху вниз. Причем они меня не видят — стекла тонированные, и они могут меня только представлять. Я не стала углубляться в мысли о том, что нехорошо сидеть, когда рядом стоят, и о собственной черствости, потому что бороться с этим положением у меня не было ни малейшего желания, и попросила водителя врубить радио. К тому же он тоже уже успел меня достать своими рассказами про то, кого успели грохнуть в мое отсутствие, и своей развернутой оценкой политической обстановки. Как говорится, как жаль, что все те, кто знает, как руководить страной, уже работают водителями.