Геннадий Николаев - Квартира [рассказы и повесть]

— Ох ты и телишься, Серёжка, нам кооператив предлагают! — выпалила одним духом.

— Ну?! — поразился он, так и замерев от её слов.

— Давай скорей в управление!

Она шлёпнула его по руке, потянула, упирающегося, за собой.

— Да подожди ты! Скажи толком, что за кооператив?

— Понимаешь, двухкомнатый, в Купчино. Кто-то от казался или кому-то отказали, короче — сейчас заседает треугольник, решают, кому отдать. Вроде бы нам, но две с половиной тысячи первый взнос! До пятнадцатого июня внести. До пятнадцатого! Представляешь?

Сергей остановился, искоса, с прищуром глядя на раскрасневшуюся, возбуждённую Надюху. И она остановилась, не спуская с него расширенных, озабоченных глаз, светящихся голубизною, — вся в каких-то своих подсчётах, прикидках, вариантах.

Давно, уже года три назад, подавали они с Надюхой заявление на квартиру. Сергей только что демобилизовался, жили они у Надюхиных родителей на Выборгской стороне, в небольшой двухкомнатной квартирке — тесть, тёща, младшая сестра Надюхи Люба, они с Надюхой, а потом и Оленька. Тесно, густо на двадцати шести метрах жилой площади да ещё, можно сказать, почти без кухни: прихожая-коридорчик, она же и кухня, как нередко ещё встречается в старых питерских квартирах. Два года ждали, надеялись — авось хоть бы комнату на первое время получат от управления: оба в одном тресте, к тому же молодожёны. Не получилось — ни квартиры, ни комнаты. Выделяли жильё, но шло оно другим молодожёнам, с более солидным стажем: по пять-шесть лет люди дожидались, некоторые пары из тех молодожёнов успевали развестить и жениться по второму разу. Сергей с Надюхой и ещё бы ждали, не рыпались, если бы не стычка с Кондратием Васильевичем из-за денег.

Решил тесть осуществить свою давнишнюю мечту, купить дачу, и завёл новую моду: все получки и авансы до копеечки ему, дескать, дача нужна всем, все будем пользоваться — гоните денежки. Конечно, дача нужна, слов нет, но жизнь молодая тоже требует своё: и в кино хочется сходить, и приодеться помоднее, и выпить с друзьями иной раз тоже не грех. А тут хоть ты лопни — ни копья. Железную дисциплину ввёл тесть, на продукты выдавал тика в тику, даже себя прижал: раньше пиво любил, а тут как отрезал, ни кружки не позволял, курить бросил. Сергей терпел-терпел такую жизнь, не вытерпел, психанул как-то. Ну раз так, тесть и объявил, что пора им подыскивать себе другое жильё, без злого тестя и тёщи: Люба подросла, шестнадцать девахе, хватит ей валяться в проходе на раскладушке. И, дескать, денег ваших больше не нужно, можете, как и раньше, транжирить, как душеньке вашей угодно, но те, которые уже есть и лежат на срочном вкладе, не вернёт, потому что всё равно дачей будете пользоваться — не выгонишь.

Характер у тестя тяжёлый, с приливами и отливами, трудно отходчивый. Когда накатывает на него, он как бы дубеет, глохнет, убеждённый в своей правоте, давит, как бульдозер, и никакие уговоры не сдвинут его с принятого им решения — как сказал, так и будет. Твёрд до бессердечия и — никаких сомнений. Хотя бывали у него и другие минуты, когда мог вдруг прослезиться от какой-нибудь пустяковой кинокартины, от сценки по телевизору, и тогда становился добреньким и податливым — на час, от силы — на два. Но тут, с дачей, — как закаменел, и пришлось Сергею с Надюхой отправиться на поиски нового жилья.

Начали со своего дома: обошли одиноких старушек, думали, пустит кто. Подали заявление в "Ленсправку", расклеили невесть сколько объявлений на водосточных трубах и стенах в самых бойких местах. Кончили знаменитой толкучкой на канале Грибоедова — тоже пустые хлопоты. Были комнаты, но все проходные, для холостых, одиночек, студентов. Для семьи, да ещё с ребёнком — нет, нет, нет!

Сколько ещё протолкались бы на этой неиссякаемой и живучей толкучке, неизвестно, если бы не Магда Михайлина, снабженка из группы металлов, школьная Надю-хина подружка. Когда-то учились в одном классе, жили недалеко друг от друга, но особой близости, какая бывает в школьные годы, у них не было. Необычным было её полное имя: не Магдалина, а Магдалена. Так назвал её покойный отец, любитель путешествовать по картам атласа мира, имя для дочери он взял от реки в Колумбии, берущей начало в горах Лас-Палас и прорывающейся многочисленными водопадами и стремнинами через Кордильеры к Карибскому морю. Девичья фамилия Магды была Шибаева. Все её родственники были русские, быть может чуть-чуть с примесью татарской крови.

После девятого класса Магда, поразив своих одноклассниц и учителей, выскочила замуж за военного лётчика и уехала, с мужем куда-то в Сибирь. И вот вдруг, почти через пять лет, встретились в одном ремонтно-строительном управлении. С лётчиком она, оказывается, разошлась — была там какая-то тягостная для Магды история, о которой она не стала распространяться. Сгоряча, с первой радости встречи, завязалась между ними вроде бы дружба, и даже как-то раз затянула Магда Надюху и Сергея к себе в гости, в свои шикарно обставленные две комнаты. Познакомила с Коленькой, назвав его "мой морячок". Похвастала заморскими нарядами, всучила ошеломлённой Надюхе японский зонтик по спекулянтской пене, на том дело и заглохло — слишком разные они были, Магда со своими запросами и нарядами Надюхе не подружка. Да и по характеру полная несовместимость: Надюха — простодушная, открытая, бесхитростная; Магда — жох-баба, подмётки рвёт на ходу, не Магда, а фирма "шурум-бурум". С утра как повиснет на телефоне, так до самого отбоя — то ей звонят, чего-то просят, предлагают, требуют, напоминают, то она звонит, кому-то что-то вещает, достаёт, уговаривает. И, между прочим, пока она работает, РСУ забот не знает по части металлоизделий.

Вот эта самая Магда и свела Надюху с Максимовной, бог знает какой водой на каком киселе приходившейся её вечно плавающему Коленьке. Старушка не сразу пустила к себе квартирантов, сначала устроила проверку и перепроверку, звонила и Магде, и в постройком управления, справлялась, что за люди эти Метёлкины, можно ли пустить. Недавно, в начале марта, и въехали. Квартира была хороша, но и цена, назначенная боязливой старушкой, тоже была недурственна — у Сергея даже мурашки по спине побежали в первый момент, когда Максимовна, благостно щурясь настороженными глазками, назвала это безбожное число. Но деваться было некуда, пришлось соглашаться. Как раз три четверти Надюхиной зарплаты опускались ежемесячно в кармашек передника богомольной старушки, а то, что получал Сергей, растрынькивалось на радостях привольной самостоятельной жизни. Поэтому-то и задумались они теперь, когда весть о кооперативе ударила в них, как гром с ясного неба. За душой у них, что называется, не было ни гроша. Правда, и долгов тоже не было.