Геннадий Николаев - Квартира [рассказы и повесть]

Они стояли на углу Литейного проспекта, особенно плотно наполненного в этот час ревущими машинами, бренчащими трамваями, спешащими людьми. Налево, косо дыбясь, тянулся над Невой Литейный мост, забитый транспортом, направо в ярком солнечном мареве висела над проспектом ажурная сеть проводов и растяжек, на которых красными пятнами, уходившими до самого Невского, горели праздничные стяги и транспаранты. До Первого мая оставалось два дня, до пятнадцатого июня — сорок восемь. Всего сорок восемь суток и — две тысячи пятьсот рублей!

Раздумывать было некогда: перейти Литейный, завернуть направо, потом налево, два квартала ходу и — РСУ. Отказаться — самое простое. Откажешься — потом, чуть что, будут припоминать: вот мы вам предлагали, вы не захотели. Да и как отказываться, когда не далее как на прошлой неделе Сергей, расстроенный после очередного расчёта с Максимовной, пошёл прямо к начальнику и предупредил, что долго ждать не намерен: либо жильё, либо два заявления на стол — каменщик и отделочница везде работу найдут, и с хорошими деньгами, и с жильём. Вот, видно, начальство и заскребло свою плешь — двое всё-таки…

— Ну что, Серёга? — с какой-то вдруг тронувшей за сердце Сергея робкой надеждой спросила Надюха, когда они в озабоченном молчании перешли на солнечную сторону Литейного проспекта. — Как ты?

Он кивнул ещё неясному, смутному ощущению в себе, предчувствию зарождающегося решения и, так ничего и не сказав Надюхе, лишь решительнее, упрямее зашагал вперёд. Надюха пристроилась к его широкому шагу и, когда они вошли в подворотню дома, где размещалось управление, тронула его за рукав:

— Ну?

Он хмыкнул, неопределённо пожал плечами:

— Посмотрим, что скажут. Подожди здесь.

И Сергей, как был в серой спецовке, пёстрой от цементных пятен, в резиновых сапогах, в красной защитной каске, так и направился к начальству. Надюха осталась ждать во дворе.

В небольшом кабинете Долбуиова кроме него самого, бледного, рыхлого, держащегося за припухлую щеку, сидели секретарь партбюро Нохрин, черноволосый и черноглазый, из молодых инженеров, и нахохлившийся как бы чуть спросонья, но на самом деле заводной и горячий Иван Никанорович Киндяков, председатель постройкома, работавший раньше плотником. Все трое друг за другом привстали, здороваясь за руку с Сергеем. Долбунов, не отнимая ладони от щеки, показал на стул:

— Садись.

Сергей сел, стянул каску, бережно положил на колено. Пригладил ладонью стоявшие дыбом вихры. Долбунов повернулся всем туловищем к Киндякову, кивком передавая ему слово.

— Выбили мы тебе квартиру, Метёлкин. Вот Андрей Андреич выбил. Кооператив двухкомнатный, — скороговоркой сообщил Киндяков, почмокал губами и, многозначительно подняв обрубок указательного пальца, закончил. — Если есть пети-мети. Тут, понимаешь, такой вариант, денежки сразу, весь первый взнос к первому июня, не позднее, иначе, — и он развёл руками, — будем искать другого.

— К первому?! — поразился Сергей. — Не к пятнадцатому?

— Так ты уже знаешь? — скривился Долбунов.

— Жена говорила — к пятнадцатому.

— Это час назад было к пятнадцатому, а тут только что позвонили, уточнили: к первому, — сказал Киндяков;

— Дом почти готов, — энергично вмешался в разговор Нохрин. — Там человек проштрафился, вывели из кооператива решением общего собрания, пай он свой взять не может, подал в суд, короче, целая история — последнее решение суда: вернуть деньги до первого июня. Ты вносишь в кассу кооператива, они сами рассчитываются с исключённым. Мы должны найти работника, с одной стороны, достойного, с другой — чтобы смог внести деньги. Понял?

— Короче, к первому июня, — глухо, из-за ладони пробурчал Долбунов.

— Постойте, дайте сообразить, — натянуто рассмеявшись, взмолился Сергей. — Я просил квартиру, комнату, в общем, жильё государственное, а вы предлагаете кооператив. Это ж разные вещи.

Киндяков потряс перед ним своим обрубком:

— Чудо-юдо! Квартиру предлагают!

Нохрин остановил его резким взмахом руки, посмотрев при этом строго и укоризненно, — дескать, зачем же так горячиться, — и уже со спокойной значительностью на лице повернулся к Сергею.

— Ты прав, Метёлкин. Обычно кооператив мы предлагаем итээровскому составу: рабочим же, как правило, даём госжилье. Но ты-то не простой рабочий, можно сказать, без пяти минут инженер. Мы даже вот с Андреем Андреевичем как-то про тебя говорили, не поставить ли тебя бригадиром на третий участок, — там бригадир хилый, не тянет. Так что, видишь, на каком ты у нас счету.

— Это всё лирика, — подал голос Долбунов. — Пусть лучше скажет, денежки есть или нет.

— А сколько надо? — спросил Сергей лишь для того, чтобы оттянуть время.

Киндяков выставил три пальца: два нормальных и обрубок указательного, но сразу сообразил, что из его знаков трудно понять, сколько.

— Две пятьсот, — пояснил он с усмешкой, довольный своей вроде бы шуткой.

— То-то, — недовольно проворчал Долбунов, — а то выставил — ни два ни полтора.

— Найдёшь? — озабоченно спросил Нохрин. — Надо прямо сейчас сказать, можешь или нет. Если нет, будем предлагать другим, желающих — сам знаешь. Ну?

— А какие перспективы на госжилье? — не удержался Сергей, чувствуя, что вопросом этим вдруг как-то сразу отодвинул от себя маячивший так близко кооператив.

Долбунов посмотрел на него косо и с явным неодобрением. Киндяков хотел что-то сказать, но, переглянувшись с Нохриным, поджал губы.

— Перспективы такие, — каким-то новым, суховатым голосом начал Долбунов. — Вас трое, в смысле — ты, жена и дочка. Значит, максимум две комнаты в трёхкомнатной квартире, а, скорее всего — комната, потому что ребёнок ещё маленький. Значит, комната, соседи и всё такое прочее. Когда этот рай земной состоится, извини, не знаю. В этом году не светит.

— Получишь комнату, так и засохнешь в ней, чудо-юдо! — всё-таки не утерпел Киндяков и выразительно повертел своим обрубком у виска, показывая Сергею, какого дурака он валяет, раздумывая, брать или не брать кооператив. — Раз помучаешься, год-другой посидишь на диете, зато с квартирой — на всю жизнь! Ещё и дочке комнату подаришь, когда замуж выйдет.

Нохрин предостерегающе поднял палец.

— Очень важно, чтобы ты понял, — сказал он с ещё пущей строгостью, — если не сможешь внести деньги, сразу скажи, чтобы мы не потеряли квартиру. Потом уже будет поздно.

— Да, да, я понимаю, — согласился Сергей, опустив глаза под взглядами начальства.

Он делал вид, будто изо всех сил думает, хотя какое тут было думанье: сотни две-три пришлёт отец, сотни две-три взять ссуду у месткома, сотен пять вырвать из пасти тестя — никуда не денется, выложит; остаётся тысяча пятьсот…