Геннадий Николаев - Квартира [рассказы и повесть]

— Не хочешь и учишься? — спросил Андрей Леонидович, продолжая смеяться. — Как же так?

— Жена заставляет, — в шутку ответил Сергей. — Не может, чтоб муж был простым рабочим, хочет быть инженершей.

— Ну, ну, так я и поверил. — Андрей Леонидович рубанул рукой, как бы завершая разговор и явно намереваясь исчезнуть из кухни, но Сергей вспомнил про книжку и, решив, что настал самый подходящий момент, сказал:

— После праздников зачёт по диамату. "Роль труда" Энгельса. У вас не будет книжки на несколько дней?

— Почему же не будет? Будет. Пошли.

В кабинете из левого крайнего шкафа, одного из пятнадцати, а может и двадцати, стоявших вдоль стен, Андрей Леонидович сразу извлёк тоненькую брошюрку.

— Вот тебе "Роль труда". — Он повертел брошюрку, полистал, размышляя о чём-то, и протянул книжку Сергею. — Держи. Будут вопросы, не стесняйся, хотя ты парень, видно, не из робкого десятка.

Павлик, крутившийся тут же, возле деда, не преминул вставить слово:

— Дедушка всё знает, он вам всё объяснит.

— Слышал, какая серьёзная рекомендация? Павлик у нас большой авторитет, — сдерживая улыбку, сказал Андрей Леонидович и протянул руку Сергею: — Значит, в принципе согласен взяться за наши авгиевы конюшни?

— Да, да, — поспешно ответил Сергей, смутившись то ли от крепкого рукопожатия, то ли потому, что вдруг показался сам себе серым и неуклюжим рядом с таким интересным стариком.

В прихожей ожидавшим его Христине Афанасьевне и Александру Сергей дал твёрдое согласие взяться за ремонт, наказал, чтобы приготовились, убрали бы всё на кухне, в ванной, и, пообещав явиться завтра вечером с женой, распрощался.

Печь, которую давно присмотрел Мартынюк, действительно была ни к селу ни к городу: не в углу и не у стены, а выпершись чуть ли не на середину и без того тесноватой комнатки, она стояла громоздкой тушей, кособокобезобразная, обтянутая листовым железом. Ею давно уже не пользовались, наверное, с блокады, и занимала она, пожалуй, добрых полтора метра площади. Конечно, права была хозяйка, ещё молодая женщина с блеклым усталым лицом, в сильно поношенной, какой-то бурой кофте: если бы печь убрали, то вся их скромная обстановка разместилась бы куда как удобнее. И высвободилось бы место у окна для письменного столика девочке, сидевшей с уроками в дальнем тёмном углу.

Екатерина Викентьевна, как назвалась женщина, оказалась проворной на работу: в каких-то десять-пятнадцать минут она собрала, свернула с кроватей бельё, укрыла тряпками, вынесла к соседям лишние, мешавшие вещицы со столика и буфета, убрала половички, настелила газеты. Ей помогали девочка, должно быть, пятиклассница или шестиклассница, и старушка, еле ковылявшая на больных ногах. И уж собравшись уходить вместе со старухой матерью и дочерью, чтобы не мешать работе, спохватилась:

— А как же насчёт оплаты? Сколько это будет стоить?

Мартынюк с многозначительным молчанием ещё раз оглядел печь, похлопал по её железному боку.

— Здорова дура, погорбатишься с ней. Вы ж наверняка не хотите, чтоб мы тут вам войну в Крыму, всё в дыму устроили? — спросил он, косясь на старушку.

— Ой, да, конечно, если можно, пожалуйста, поаккуратнее, — откликнулась та.

— Ну вот, значит, придётся смачивать и носить в мешках. Мешки-то найдутся?

Екатерина Викентьевна в каком-то испуге метнулась на кухню и вскоре принесла несколько старых мешков.

— Вы всё же скажите, сколько, хоть примерно, чтобы знать, — робко попросила она.

Мартынюк, брезгливо разглядывавший мешки, небрежно махнул рукой:

— Не боись, хозяйка, мы не шкуродёры. Сами не знаем, вот вынесем, тогда и скажем. Больше, чем обычно, не возьмём — чтоб в самый раз пот смыть.

— Ну тогда ладно, — охотно согласилась Екатерина Викентьевна.

В квартире нашлись кое-какие инструменты, топор, молоток, но за кувалдой и зубилом Сергею пришлось сбегать на стройку. Когда он вернулся, комната была полна пыли. Мартынюк был еле виден, лампочка тускло светилась, как в густом пару парилки. Он рушил печь наотмашь топором — железная обшивка уже валялась у окна. Сергей остановил его, показал на пылищу вокруг:

— Слушай, мы же обещали чисто.

— Вот ещё, — Мартынюк сплюнул, — чикаться тут. Ничего, пыль не сало, вытряхнут. Давай её, заразу!

Он схватил кувалду и, как на приступ, ринулся на печь — спёкшиеся кирпичи целыми глыбищами валились под его ударами в закопчённое нутро печи, оттуда клубами взметалась к потолку бурая пыль.

Сергей сходил на кухню, принёс ведро воды и вылил на печь. Мартынюк как ни в чём не бывало продолжал долбать кувалдой.

Печь была разрушена за час. Три с половиной часа у них ушло на переноску разбитой кладки. Когда подмели веничком последний мусор, радио на кухне объявило ровно одиннадцать вечера.

Старушка и девочка устраивались ночевать у соседей. Екатерина Викентьевна перенесла туда постели и кое-что из платяного шкафа. Сергей хотел предупредить её, чтобы вытрясла вещи, прежде чем стелить, но язык не повернулся от усталости. Старушка зашла перед сном взглянуть на работу и, когда увидела пустоту вместо печи, ахнула и расплакалась. Потом стала рассказывать, как жила тут, в этой комнате, во время блокады, как много печь эта жрала дров, из-за чего пришлось заводить маленькую печурку с железной трубой в общий дымоход. Она показала на створку, закрывавшую отверстие в стене, и строгим голосом наказала дочери ни в коем случае не снимать створку и не замазывать дыру. Екатерина Викентьевна кое-как увела растроганную старушку и наконец вернулась с кошельком. Она всё время была какой-то рассеянной, как бы в постоянной задумчивости, и вот теперь, отойдя к окну, вдруг застыла там, молча, повернувшись спиной к Мартынюку и Сергею.

— Да, вот ещё что, — сказала она, словно долго и много говорила перед этим, — я вас сразу не предупредила, вернее, не попросила. Может быть, вы уж заодно и пол тут заделали бы. А то как нам ходить — яма ведь.

— Нет, хозяйка, это другая работа, — отрезал Мартынюк.

— Ну ладно, ладно, — быстро согласилась она. — Значит, сколько я вам должна?

— Такие печи вынести — сто пятьдесят рублей, — не моргнув глазом сказал Мартынюк.

— Сколько?! — изумилась Екатерина Викентьевна. — Сколько, вы сказали?

Сергея передёрнуло: сто пятьдесят за вечер! Да ещё с кого! Мартынюк перехватил его порывистое движение, желание вмешаться в разговор, сказал:

— Серёга, дуй-ка во двор, оттащи железо в кучу, где металлолом, а то дворничихи завтра поднимут хай, хозяйке неприятность. А мы тут сейчас договоримся.

Сергей спустился во двор. Действительно, железная обшивка валялась возле кирпичной кучи, её надо было оттащить в угол, под навес, где лежал металлический лом. От усталости он плохо соображал и всё никак не мог вытянуть железо из-под груды кирпича. Когда он наконец отволок лист и бросил его под навес, из подъезда вышел Мартынюк. Тут же, под лампочкой он отсчитал долю и вручил Сергею. Сергей, не проверяя, сунул деньги в карман.