Геннадий Николаев - Квартира [рассказы и повесть]

Долбунов выделил Сергею грузовую машину. Кузичев и Коханов вызвались помочь перевезти вещи. Мартынюк тоже попросился было в помощники, но к управлению в назначенный час не подошёл, и Сергей решил, что они обойдутся и без него. Вещей-то было всего ничего: тахта, шкаф платяной, кроватка детская, два чемодана тряпок да три стула. Всё остальное, чем они пользовались у бабки, принадлежало ей.

Пока Сергей с помощниками перевозили вещи, Надюха с подружками по прежней работе, Майей Чекмаревой и Лизой Громовой, во главе с неугомонной и вездесущей Магдой, поехали по магазинам купить кое-каких мелочей: вешалку, крючков, лампочек, полочки в ванную и на кухню, немудрёные для начала шторы на окна. Магда, не спрашивая ни о чём и ни с кем не советуясь, купила овальное зеркало, а потом, забежав в гастроном, набрала продуктов и вина. Магда же заплатила и за такси, когда они торжественно подкатили к новому дому.

Мужики только-только расставили по комнатам вещи и собирались было раздавить бутылочку в честь переезда, как в квартиру ввалились женщины. Магда с ходу определила, что всё стоит не так, что всё надо поставить наоборот, и с решительностью, которой мужики безропотно повиновались, повелела переставлять шкаф, тахту и кроватку. Всё было тотчас переставлено так, как она показала, и по её же идее был сооружён стол — из кроватки и полок от платяного шкафа. Женщины приготовили закуски: колбасу, сыр, яичницу, рыбные консервы — всё на скорую руку, вскипятили чаю, лишь бы не всухомятку.

Магда вспомнила про зеркало. В прихожей она ткнула пальцем в стену, и Сергей торжественно вбил первый гвоздь. По настоянию Магды, зеркало было повешено не вертикально, а горизонтально. Когда перед ним очутились все трое: Магда, Надюха и Сергей между ними, Магда дотянулась за спиной Сергея до Надюхиного локтя и, обняв Сергея за талию, сказала со смехом:

— Групповой портрет с мужчиной.

Надюху покоробила эта шутка, но так празднично было на душе, что она тут же и забыла про неё. К тому же пора было угощать гостей-помощников.

Пили из трёх стаканов, по очереди. Кузичев, верный своей привычке, одним духом выпил стакан водки, занюхал корочкой, закусил колбасой и — "кто куда, а я в сберкассу" — ушёл домой. Вслед за ним вскоре ушли и Майя с Лизой — у обеих семьи, особо не рассидишься. Коханов сначала отказался пить, но, поев, вдруг переменил решение — протерев очки, смущённо сказал, что за май и почти половину июня столько накопилось нейронов, что пора их подсократить. Всю оставшуюся водку, а потом и вино допил он, разглагольствуя о добре и зле.

— Существует зло, — говорил он, наставив на Сергея свои линзы-очки и потягивая вино, — и существует добро. Между ними идёт постоянная борьба, и то и дело зло оборачивается добром, а добро — злом. Мир держится на равновесии сил, и если бы не было зла, не было бы прогресса.

Он обращался только к Сергею, на женщин вообще не обращал внимания, словно их не было в комнате.

Магда, пытавшаяся было вставить слово, поняла, что с Кохановым ей не справиться, и выманила Надюху в кухню для своего, выношенного разговора.

— Ну что, милочка, ты довольна? — спросила она Надюху, взяв её за плечи и подведя к окну. — Один вид — закачаешься.

Надюха помнила всё, и ей было неловко теперь за свои резкости с Магдой, за брезгливый и даже презрительный тон, с которым возвращала ей злополучную помаду. Она обняла Магду, прижалась к ней, передавая в этом своём порыве и вину, и раскаяние, и благодарность. Магда потрепала её по щеке, сказала небрежно, вроде бы в шутку:

— Чистюля, заработать отказалась… — Она предупреждающе погрозила Надюхе, как бы предостерегая её от необдуманных слов. — Ладно, я не в обиде. Ты дура, Надька, и мне тебя искренне жаль. Живёшь в каком-то выдуманном мире, витаешь в облаках. Вот в новую квартиру въехала, а за душой — одни долги. Как будешь выкручиваться? Надо же купить мебель, рассчитаться с долгами. Потом каждый месяц выплачивать в кооператив, есть, пить, одеваться. Как ты всё это себе мыслишь?

Надюха, задумчиво глядевшая в окно, пожала плечами. Магда прошлась по пустой кухне, примериваясь, где что поставить.

— Вот здесь, — показала она в угол за газовой плитой, — станет холодильник. А вот там, — она обвела рукой свободную стену, — повесишь кухонные шкафы. Лучше — из немецкого гарнитура. Над плитой — воздухоочиститель, тоже немецкий надо брать. Это я тебе достану. Плиту заменим на югославскую. На пол — древесные щиты и линолеум. Сто рублей всех делов, зато ноги сбережёшь. О комнатах особый разговор, я уже всё продумала…

— Что ты продумала? — удивилась Надюха.

— В большую достану тебе "жилую комнату" за семьсот рэ.

— Магда, милая! — воскликнула Надюха. — О чём ты говоришь? Какие гарнитуры? Какие холодильники?

— А что? Не будешь дурочкой, как прежде, и всё станет реальностью. "Мечты — в реальность!" — мой девиз. Кстати, та помада всё ещё у меня, можешь взять. Вот тебе и холодильник. Инициативы побольше, смелости! А то так и проживёшь всю жизнь растяпой. Пойми, добра тебе желаю. И ты, и твой Серёга — оба вы мне по душе, иначе бы не возилась с тобой…

Надюха молчала, упрямо склонив голову. Магда усмехнулась:

— Молчишь? Ну-ну.

— Не сердись, не обижайся. Не могу я, как ты, не получается. У тебя свои взгляды, у нас с Серёгой — свои. Так что спасибо тебе большое за доброту, но… — Надюха потянулась было к ней с простодушной искренностью, но Магда вдруг внезапно отшатнулась.

— За себя говори, только за себя, — сказала она, смерив Надюху холодным взглядом. — За Серёгу не надо, он не такой дурак, как ты…

В первый момент Надюху поразили не сами слова Магды, смысл которых не сразу дошёл до неё, а резкая, словно пощёчина, перемена в Магде — от, казалось бы, искренней доброжелательности к явной враждебности.

— Что ты, Магда? — пробормотала Надюха. — О чём ты?

— Ты всё витаешь в заоблачных высях, а я спущу тебя на грешную землю. Это пойдёт тебе на пользу. На земле надо жить, а не порхать в облаках. На земле! Тогда, может, поймёшь такую, как я… — Магда вытянула шею. — Серёженька твой не только твой, но и мой… Не веришь? Вру, думаешь. А у него вот здесь, — она ребром ладони с маху показала где, — шрам, длинный шрам, потому что аппендицит и грыжу зараз, одной операцией…

Её глаза округлились, будто остекленели, чёрные кружки зрачков показались Надюхе люками в страшный и неведомый доселе мир.

— И как же это? Когда? — спросила Надюха, удивляясь тому, что ещё может разговаривать с Магдой, смотреть на неё, стоять рядом. Она как бы отстранилась сама от себя и теперь наблюдала за собой сверху — холодно, беспристрастно, как судья за барахтающимся в воде пловцом на дальнюю дистанцию.