Нгуги Тхионго - Пшеничное зерно. Распятый дьявол

Гиконьо с трудом поспевал за ходом его мыслей, но голос Кихики и блеск в его глазах тронули плотника до глубины души.

— Да я бы от одного вида крови обмерла! — не успокаивалась Мумби.

Кихика повернулся к ней:

— Мы должны воспитывать в себе твердость и мужество!

— Но как объединить народ? — Гиконьо теперь тоже хотелось принять участие в разговоре. Но Ванджику подала чай.

Подошли две подруги Мумби.

— Совсем как англичане: чаепитие на свежем воздухе! — съязвила Бамбуку.

— А чем мы не англичане — разве что кожа черная, — ответил Каранджа, подражая английскому выговору. Все рассмеялись.

— Похоже, — снисходительно похвалила его Нжери. Они с Вамбуку недолюбливали Каранджу и часто поддразнивали Мумби его ухаживаниями.

Девушкам тоже налили чаю. Нжери сразу заметила, как Кихика подсел к Вамбуку, заулыбался и стал рассказывать ей что-то смешное. Он всегда выбирал Бамбуку на танцах, и их часто видели вдвоем. Каранджа глаз не спускал с Мумби. Гиконьо исподтишка следил, улыбается ли она Карандже так, как улыбалась ему. О Нжери все забыли. Но она умела развлечь себя и с упоением наблюдала за соперничеством между Каранджей и Гиконьо. Гиконьо попробовал было заговорить с нею, она даже отмахнулась… Доплетя последнюю косичку, Мумби отправилась переодеваться.

Нжери поднялась первой и не спеша побрела вверх по склону холма. Скоро они услышали ее крик:

— Поезд! Поезд!

А она уже стрелой мчалась вниз, крича на ходу:

— Эй, к поезду опоздали!

Теперь и они услышали нарастающий шум поезда, Вамбуку, вскочив с места, ухватила Кихику за руку и потащила за собой. Кихика, невысокий, хрупкий, с печальным лицом, еле поспевал за нею. Каранджа и Гиконьо замешкались — каждый надеялся, что соперник уйдет первым. Вид у них был комичный. При первом крике Нжери оба вскочили с места и, точно по команде, принялись вертеть головами то в сторону хижины, то вслед бегущим. Наконец на пороге появилась Мумби, на ходу затягивая поясок на тонкой талии. «Эй, косынку забыла!» — позвала из хижины Ванджику, и Мумби пришлось вернуться. Каранджа и Гиконьо только делали вид, что страшно торопятся, а сами не двигались с места.

— Бежим! — Мумби юркнула мимо них. Гиконьо ринулся за ней. Каранджа бежал последним. Стук колес кисумского поезда подстегивал их: скорее, скорее, скорее! От дома Мумби к полустанку вела тропинка, нырявшая посредине пути в большой перелесок. Кихика и Бамбуку уже скрылись за деревьями.

Вскоре Каранджа обогнал плотника. Гиконьо бежал из последних сил. Между тем Каранджа обошел Мумби и понесся дальше, заранее торжествуя победу над соперником. У Гиконьо заныло сердце при мысли о грозящем унижении, и, сделав рывок, он опередил Мумби. Он тяжело дышал. Ясно, теперь ему нипочем не догнать Каранджу.

Внезапно Мумби остановилась. Гиконьо услышал, что его зовут. Он замедлил бег, поджидая, пока она поравняется с ним.

— Я устала.

— Бежим, бежим, к поезду опоздаем.

— Ну и что, умрешь что ли, если разок на него не посмотришь?

Гиконьо недоумевал, что это она вдруг?

— Не хочется мне туда, — прибавила Мумби уже не так сердито.

Они пошли рядом. Гиконьо все еще досадовал, что так позорно отстал. Но за первыми деревьями перелеска досада исчезла. Только тут он понял, что остался с Мумби наедине, а ведь она-то и была главным призом в этой гонке. У него отнялся язык. Он молил бога, чтобы девушка не услышала, как стучит его сердце. Мумби прислонилась к дереву. Гиконьо снова увидел смешинки в ее глазах. В густой сени леса было прохладно, в высокой траве горели цветы, гибкие Ветви деревьев свисали до самой земли.

— Мама очень довольна твоей работой, — сказала Мумби.

— Пустяки.

— Совсем не пустяки!

— Работа нетрудная, одно удовольствие!

— И это тоже не пустяк! — рассмеялась она, и на щеках у нее появились ямочки. Ее переливчатый смех отозвался в нем сладкой дрожью. — Завидую я тебе. Хорошо быть плотником, делать нужные и красивые вещи.

— Ты умеешь вязать.

— Тоже сравнил! Я видела тебя за работой, и мне казалось, что ты говоришь со своими инструментами, как с живыми.

— Давай побродим по лесу, — предложил Гиконьо. Голос едва не подвел его.

Тропинка привела их на лужайку. Зеленая трава доходила до пояса. Гиконьо остановился и, подчиняясь неведомой силе, влекущей их друг к другу, повернулся к Мумби, взял ее за руки.

— Мумби, Мумби!..

Она прильнула к его груди. Лес притих, слушая, как стучат их сердца. Трепетная дрожь охватила Мумби, и кровь Гиконьо закипела радостью и страхом. Медленно опустились они на землю, и высокая трава кигомбе сомкнулась над ними. Мумби прерывисто дышала, молча и покорно подчиняясь его рукам. Ничего не сознавая, словно следуя таинственному велению леса, Гиконьо сорвал с нее одежду, и ее тело засверкало в солнечных бликах. В глазах ее были нежность и необузданность, кротость и вызов. Гиконьо тронул ее волосы, провел рукой по груди. Она не сопротивлялась, отдаваясь его ласкам. Она прижалась к нему, их дыхание слилось, и земля закружилась и замерла под ними.

Ни толпа на платформе, ни поезд не радовали Каранджу. Он вдруг почувствовал усталость и голод. Мечты, охватывавшие его, когда рядом была Мумби, исчезли. Тщетно его глаза искали ее в бурлящей толпе.

Как и обычно, девушки оделись наряднее парней. По платьям можно было определить, кто с какого холма. В Ндейе и на дальних холмах считались модными ярко-голубые, зеленые и желтые ситцевые платья, открывавшие левое плечо, а на правом схваченные сложным узлом в виде цветка. Узенькие пояски едва не лопались на широких талиях, а концы их болтались из стороны в сторону, когда девушки прогуливались по платформе. Девушки из Табаи, Кихинго и Нгеки носили полотняные платья — года два-три назад такие были в моде в Найроби.

А юноши были все больше в старье, которым торговали в рунгейских лавчонках. Штаны мешком, на коленях дыры, потертые пиджаки с чужого плеча. Но все это нисколько не смущало парней, важно расхаживающих по перрону.

Каранджа стоял в стороне от этой колышущейся массы. Он не мог прийти в себя от горького изумления. Вот уж кого он никогда не принимал всерьез, Гиконьо, болван, туповатый, к девушкам и подступиться не умеет. А поди ж ты, эта скотина, а не он, Каранджа, сейчас с Мумби в лесу. Его душила ревность и бессильная злоба. А Мумби тоже хороша, обвела его вокруг пальца! Он весь взмок, пока бежал, — для нее старался. А она осталась в лесу с Гиконьо. Может, сбегать отыскать их, опозорить Мумби при всем народе, пусть у него в ногах поваляется?.. Он направился к выходу, просто так, без всякого плана, не зная, как именно поступит, но остановился, размышляя, бежать ему или идти шагом, словно от этого все зависело. А что, если он найдет ее в объятиях Гиконьо? Нет, этого и в мыслях допустить невозможно! Каранджа зло выругался, но жуткая картина не шла из головы. «Кто угодно, только не этот плотник!» — вздрогнув, взмолился Каранджа. Нет, в самом деле, надо же вообразить такое!.. Скорее небо упадет на землю, разверзнется бездна и начнется светопреставление. Он старался сдержать дрожь, уговаривал себя, что между Мумби и Гиконьо ничего и быть не может. Он уцепился за эту мысль, как утопающий за соломинку. И сам хорош — до сих пор не объяснился с Мумби!.. На губах Каранджи появилась обычная самоуверенная улыбка, но беспокойство не покидало его.