Борис Зубавин - От рассвета до полудня [повести и рассказы]

А Гриня все-таки изловчился и издалека сфотографировал его телеобъективом, и мы помчались обратно к нашему доброму ангелу-хранителю, так самозабвенно навравшему нам с три короба про несуществующую застенчивую девушку. Вот тут-то я и понял, как ловко и внушительно можно врать. Тут-то я и понял, что для людей типа нашего ангела чистосердечно признаться в чем-либо, чего он не знает, невыносимо труднее, чем сделать вид, что он прекрасно во всем осведомлен, и, напыжась, наплести бог невесть что.

"Как-то он будет выглядеть, когда мы расскажем ему про рыжую бороду Тилли?" — со злорадством подумал я и приготовился увидеть на лице враля-хранителя смятение, растерянность, раскаяние, смущение.

Ничего подобного. Он выслушал нас и с озабоченностью на челе, как ни в чем не бывало, сказал:

— Мы уже знаем об этом. Нам позвонили из района. Больше того, скажу вам: уже был разговор с Москвой, ошибка произошла при перепечатке списка, и нам разрешено внести соответствующее исправление. Завтра в наших республиканских газетах Указ Верховного Совета будет опубликован с поправкой. Вот так. — И ни слова не сказал про находку, про клад, который неожиданно прямо с неба валится мне в руки, будто вовсе это и не он зачарованно всего несколько часов назад пел нам песнь про младую деву, сидя за тем же самым столом, за коим он и сейчас восседает, очень важный и озабоченный неотложными делами.

Указ был опубликован не только с поправкой, но даже проиллюстрирован портретом Тилли Туранова, сделанным Гриней, как уже известно, издалека при помощи телеобъектива. Позднее были напечатаны портреты всех Героев, но пальма первенства все-таки была отдана много выстрадавшему Тилле Туранову. Вот, мол, каков он, наш славный Тилля, полюбуйтесь на него. Полюбуйтесь, какая роскошная у него борода. И совсем ничего не значит, что он глядит на вас с газетной полосы, мягко выражаясь, несколько раздраженно. Если бы вы только знали, уважаемые читатели, как туго пришлось ему вчера, когда он яко тигр ходил по хлопчатнику, а поодаль стояла толпа насмешников однокишлачников и потешалась над ним. Кроме того, поодаль же некоторое время крутились два каких-то подозрительных субъекта, и один из них был с блокнотом, а другой с фотоаппаратом в руках.

Теперь из юных героинь оставалась одна лишь Замира Муталова, и мы с Гриней, не мешкая, выехали к ней в Той-Тюбе, маленький, прокаленный солнцем городок, расположившийся в сорока километрах от Ташкента среди рисовых и хлопковых полей на большой оживленной дороге. Сзади городка, словно причудливые декорации уличного фотографа, теснились и громоздились в сизой тени не то далекие, не то устрашающе близкие горы, на вершинах которых уютно, будто отдыхая, лежали облака призрачных и великолепно-неожиданных очертаний. Невдалеке от этого городка и проживала в родном своем кишлаке знаменитая на всю страну девушка Замира Муталова.

Но чем же она хороша?

Вот какова ее незатейливая биография. Отец девушки, бывший батрак Мутал Каимов, теперь был председателем колхоза, раисом, а старший брат Абдумалик — студентом Ташкентского университета, будущим юристом. Он-то и поведал мне все про свою славную сестренку. Три года назад, когда Замире было четырнадцать лет, началось ее стремительное восхождение на олимп знатного гражданина Отечества нашего. И все началось с колхозного собрания. Эта отчаянно смелая девчонка, не стесняясь никого на свете, даже почтеннейших седобородых аксакалов, главных деревенских мудрецов, дерзко, во всеуслышание заявила:

— Еще идет война, стране нужен хлопок, и я могу вырастить по сто центнеров с гектара.

И тут поднялся невообразимый шум. Старики смеялись так, что даже закашлялись. Это заявление показалось им сущим вздором. Они считали, что собрать даже половину такого урожая трудно. Тем более девчонке. Тут нужны сильные руки. А какая сила в руках ребенка? Ей, предположим, хорошо вспашут поле, внесут больше удобрений, даже столько, сколько она захочет. Но дальше дело у нее все равно не пойдет.

Однако правление колхоза поддержало эту дерзкую девчонку. Ее определили звеньевой в бригаду очень опытного хлопкороба Джуманахара Камилова, отвели участок в пять гектаров, она собрала своих школьных подруг: Турсупову Хайру, Таджибаеву Заядат, Саттарову Ульмас, пригласила в поливальщики старого Джурбая Назарова и принялась за дело.

Девчонкам было трудно сразу привыкнуть к тому, что потребовала от них Замира. Она заставила подруг вставать, когда рассвет чуть только забрезжит на небе, и дотемна работать в поле. Только старому Джурбаю было это легко и привычно. Сухой и костлявый, он, как сыч, весь день торчал среди хлопчатника и даже по ночам, когда измученные девочки спали под навесом, устало разметавшись во сне, бродил по полю, слушал, как шумит тугими плотными листьями хлопчатника теплый ночной ветер. Дело в том, что старый мираб считал своей обязанностью поливать поле по ночам, справедливо полагая, что земле ночью достается много больше влаги, чем днем.

А девочки даже обедали в поле. Часов в десять старухи и босоногие мальчишки принесли им завтрак, потом приносили обед, и они, наскоро перекусив, вновь принимались за работу. Колхозники, уходящие с поля под тутовое дерево, чтобы переждать в его косматой тени полуденную жару, удивленно глядели, как работает со своими подружками Замира. Даже зной не мог изнурить и прогнать с поля этих отчаянных юных колхозниц.

И к концу дня получалось, что их неутомимые, проворные руки прикасались к каждому кусту по пять, по шесть раз, когда другие, те, что рассиживались и полеживали в полдень под тутовым деревом, могли сделать это лишь по три, по четыре раза. И хлопок на плантации Замиры Муталовой рос, тучнел буквально на глазах. Ведь хлопок любит человеческое внимание и хорошо растет лишь тогда, когда чувствует ласковую заботу ловких рук.

Среди лета уже всем было ясно, что хлопок у девочек много сочнее и гуще, чем у других.

И все-таки в тот год они не собрали ста центнеров с гектара. Они не оставили на поле ни клочка, подобрали даже курак — поздние, не успевшие распуститься коробочки — и, засиживаясь до полуночи, вскрывали их руками при свете керосиновых ламп.

В тот год они собрали всего по шестьдесят восемь центнеров. Но даже такой урожай был сказочно велик, никто еще в округе не снимал столько хлопка.

Но что упрямая Замира? Смирилась?

Ничего подобного. Она вновь во всеуслышание заявила, что в будущем году опять хочет собрать по сто центнеров.

Теперь на ее участке положили по десять тонн удобрений на гектар. Она всю вспашку прошагала сзади плугов и почем зря ругала трактористов, если, упаси боже, ей казалось, что они уменьшили глубину пахотной борозды. После трактора девочки прошлись с кетменями по участку, взрыхлили все поле, разбивая комья, сделав землю мягкой как пух.