Николай Сказбуш - Поселок на трассе

Анатолию бросилась в глаза эта пенсионерская шляпа — парни даже зимой щеголяют простоволосые.

За окном внушительный голос отчеканил: «Ничего не остается…»

Парень в темных очках сунулся в окно, в забегаловке тотчас притихли. Услышанные слова почему-то запомнились Анатолию, связались с неузнанным человеком. «Мало ли кто шмыгает по базару, — подумалось Анатолию. — Мало ли кто о чем болтает в забегаловке, закрытой на обед?»

Но слова привязались, вертелись в голове.

— Не обслуживают? — подошел к нему парень в соломенной шляпе. — И не обслужат, старого хозяина сняли, нового не поставили. — Светлые глаза сквозь дымчатые стекла смотрели дружелюбно. — Догадываюсь, «трясучку» дожидаетесь? «Трясучка» не пойдет, уборочная, картошку вместо людей возят.

Анатолий буркнул что-то в ответ, передвинувшись так, чтобы парень не закрывал дверь забегаловки.

— Сегодня нам шикарно скоростной подадут, с откидными креслами, — парень в свою очередь передвинулся, прикрывая собой окно.

Подтверждая справедливость сказанного, загудел рейсовый, разгоняя толпу, дыша жаром дизеля.

— Наш! — воскликнул парень, откинув ветки хмеля. — Давай на посадку, а то чуваки завалят чувалами.

Анатолий поспешил за парнем, мимоходом заглянул в окно — ни души, никого, опрокинутый вверх ножками стол; другой — завалился набок.

Вскочил в автобус, парень сидел уже в кресле над задним колесом, приятельски улыбаясь, указал Анатолию на свободное место впереди, у кабины водителя;

— Давай, занимай, — крикнул он через головы пассажиров. — Проходи, проходи. Пропустите, товарищи, контролера на его законное место!

В салоне толкались и галдели, кто-то кричал, что места нумерованные, бранил нахалов, требовал диспетчера. Вскоре появился диспетчер с путевым листом в руках, что-то отмечал, проверял, подсчитывал, поднялась суматоха. А когда улеглась, когда водитель включил скорость, Анатолий, осмотревшись по сторонам, убедился, что услужливый парень в пенсионерской шляпе исчез.

— Обдурил! Запросто обвел!

Вскоре этот парень снова перешел ему дорожку, наскочил в темном переулке поселка заполночь, как раз накануне того дня, когда, Анатолия подкосили. Никто из налетчиков Анатолию не запомнился, все произошло слишком быстро, мгновенно. А парень, встретившийся в забегаловке, не имевший к налету отношения, так и торчал перед глазами и потом в забытьи являлся, — не страшной рожей свирепого бандита, а добродушно ухмыляющийся, мерцая безразличными глазками; то нехотя плелся за ним, то уныло сдавал игральные карты, то с таким же унылым, безразличным видом грозил Анатолию финкой…

И снова, сегодня, он поперек дороги.

Начальству об этих встречах Анатолий заикнуться не посмел, но Валентин, друг… Валентин человек деловой, практик, башка рассудительная. Приглашал друг, зачем откладывать?

Дверь открыла девушка из салона, птичка-невеличка.

— Это вы?

Она отступила в коридор, приглашала зайти.

— Вот заскочила к Валентину, помогаю. Квартиру осваиваем.

«Ага, осваивают… Еще не освоили, но уже осваивают!»

— Валек дома?

«Дурацкий вопрос! Если осваивают, значит дома».

Валентин в майке, затрепанных штанах, с молотком в руке, гвоздями в зубах выглядывал поверх головы птички-невелички.

— Заходи, заходи, старик; нежданный, но черт с тобой. Видишь — хозяйничаем.

— Что ж это вы, товарищи дорогие? Засекретились! Хозяйство на ходу, а друзья не в курсе?

— А мы лишь сегодня документы подали. У меня свободный часок, а надо убрать, приколотить, подвесить.

— Ну, вы приколачивайте, подвешивайте, а я другим разом…

— Нет, уж если заявился, — запротестовал Валентин, — нечего, понимаешь, на готовенькое, карнизы будешь подравнивать.

— Оставайтесь, оставайтесь! — Ниночка не отпустила Анатолия. — Заходите, у нас найдется кое-что и в холодильнике.

«Хозяйка! С гардинами, карнизами и холодильником! Вот так, дорогой мой Валек, и вся тебе поэма с прелюдией, прологом и так далее!»

— Снимайте пиджачок, снимайте… Будете нам гвозди подавать.

— Гвозди? Да что вы, Ниночка, — ужаснулся Анатолий, — причем тут гвозди, эх вы, новоселы! Это же железобетон, тут надо сверлом пройти, хорошо бы с победитом, или алмазом; винты вставлять на цементе или костыли… — Анатолию вспомнилось, как мысленно готовился он к своему новоселью, поучал не вошедшую в дом хозяйку…

— Где у вас дрель и сверла?

Дрель и сверла нашлись у соседей.

— Дрель крутите сколько хотите. На здоровье, — предупредил сосед, — а сверла, пожалуйте, новенькими восполните, поскольку сверло после бетона не сверло, а междуметие. Точить-затачивать охоты не имею и не собираюсь.

Прокрутили, просверлили, подвесили.

Соседи прибегали, делились опытом. Однокомнатная стала уютней, повеяло жилым духом. Ниночка скомандовала пробиваться к холодильнику, отодвинули стулья, торшер, сервант; хозяйка расчистила угол кухонного стола:

— Что бог послал!

— Без тостов, — предложил Валентин, — а то выскажешься — на свадьбу слов не останется!

Обошлись без тостов, однако спели под гитару любимые.

Ниночка в стареньком платье, новеньком переднике, в платочке, повязанном по-бабьи, вела песню голосисто и, глядя на нее, верилось во все доброе, счастливое, вечное.

Валентин на радостях расхвастался:

— Нам вскорости двухкомнатную дадут.

Ниночка потупилась.

Помянули друзей, вспоминали, куда кого забросила судьба, Ниночка прислушивалась ревниво, предпочитая разговор о времени сегодняшнем и планах на будущее, это будущее было у нее осязаемое, творимое, складываемое из кирпичиков бытия… Вдруг она заметила, что Анатолий уходит от разговора, хоть и отвечает, и слова находит нужные. Стала к нему приглядываться, что это с человеком?

— Устали с дороги? — спросила заботливо.

— Да нет, ничего…

— А я смотрю…

Тут пришел сосед за дрелью, она вышла к нему в коридор, из кухни донеслось:

— Видел я этого парня, сегодня, сейчас, на трассе. Который шел тогда за мной…

— Который, который… — раздраженно отозвался Валентин. — Которого не было! Мог ты разглядеть его в переулке? Там и фонарь черте где!

— А я ни за что не ошибусь, если почуял человека. Я спугнул их в забегаловке. Чем занимались — неизвестно, однако явно пуганул. Потому и увязался за мной ночью.

— Мало тебе задержанных бандюг, давай еще четвертого выискивать.

— Знаю, что говорю… Мне бы только вспомнить, что тогда ими сказано. В забегаловке. Что-то важное. Зацепиться бы, а вспомнить не могу.

— Что-то, который, чего-то. Запсиховал, вот тебе кто-то и чего-то.

— Зачем ты, Валя! — непрошеной вмешалась Нина, появившись в кухне. — И что вы замолкли сразу, я ведь слышала… Напрасно ты, Валентин, человек говорит, надо прислушаться. Разве не бывает так? Я по себе знаю — если кого приметила, кинулся в глаза, пусть незнакомый, прохожий…