Ходжанепес Меляев - Беркуты Каракумов [романы, повести]

Тоном, не терпящим возражений, приказал отвести себя в штаб. Это отбило охоту у немцев расспрашивать его. «Видать, какая-то важная птица с секретным заданием, — подумал контуженый фельдфебель, — поэтому и сдаваться не хотел, дрался как сто чертей».

Двое осторожно подняли раненого, стали устраивать его в люльке мотоцикла, один стал выкатывать на дорогу второй мотоцикл, крикнув Гусельникову, чтобы тот шел помогать, потому как поедут вместе.

Гусельников не успел еще составить план действия, как из густых зарослей лощины ударил автомат. Это не была скороговорка ППШ, это строчил уверенно и гулко девятимиллиметровый «шмайссер», и держала его уверенная рука, потому что немцы один за другим повалились как подкошенные. Последним попик на борт люльки раненый. Он пытался дотянуться до автомата, но не успел: сразила очередь.

Из орешника бежал Керим. В руках у него был «шмайссер», второй болтался на груди.

— Керим! Чертушка! Краток! — стиснул его в объятиях Гусельников. — Как ты вовремя объявился! Абдулла с тобой?

— Нет, один я.

— Ничего, найдется и Абдулла! Нас теперь двое, а это сила!

Они собрали все магазины от автоматов, прихватили один лишний «шмайссер» — для Абдуллы, нагрузились гранатами с длинными деревянными ручками.

— Однако! — уважительно произнес Гусельников, оглядывая себя и товарища. — Что и говорить, сила!

Керим вознамерился было подорвать или поджечь мотоциклы, но Гусельников решил не задерживаться — и так шуму много, чтобы рассчитывать, что его никто не услышал и никто из немцев не появится здесь. Надо было спешно уходить, и они пошли.

— Где-то здесь поблизости озерцо должно быть, на карте оно обозначено, да и поблескивало, когда летели, — сказал Гусельников, — будем на него держать, как-никак ориентир.

В лесу было душно. Керим прихрамывал, обливаясь потом. Лило в три ручья и с Гусельникова. Натолкнувшись на родничок, они, не сговариваясь, сбросили комбинезоны, с наслаждением вымылись, не заботясь, что в таком виде их любой, самый никудышный фриц прищучить может.

После этого стало легче. Керим на ходу рассказал о своей встрече с немцами.

— Не слышно было выстрелов, — усомнился Гусельников и покосился на Керима. — Как сумел удрать?

— Не было выстрелов, — пробормотал Керим, снова ощущая, как в желудке поднимается волна тошноты. — Я их… ножом…

— Обоих?

— Да…

Помолчали.

Меж стволами деревьев блеснула прозелень озерной воды.

— Вот оно! Дошли!

— Точно, озеро… А дальше куда? Может, обойдем его: ты с одной стороны, я — с другой.

— Нет, парень, расходиться нам нельзя, в одиночку только богу, говорят, сподручно, да и то как сказать. Вместе пойдем.

Шли долго и осторожно, ожидая оклика или выстрела — территория все-таки была вражеская, — но кругом царило спокойствие, отдаленная стрельба, редкое аханье пушек, скрип «ванюш» — немецких шестиствольных минометов — все это находилось за какой-то гранью и не воспринималось всерьез.

Остановились передохнуть.

— Пожевать бы что-нибудь, — мечтательно сказал Гусельников.

Керим промолчал — ему есть нисколько не хотелось, жажда мучила, а фляги с водой они не догадались у немцев прихватить.

В кустах зашуршало. Керим мгновенно вскинул автомат на изготовку. Гусельников замешкался на полсекунды.

Из кустов подали голос:

— Это я, ребята… не стреляйте!

Голос был сабировский, но они продолжали стоять Напряженно, пока из кустарника не вылез штурман.

Поздоровались, похлопали друг друга по спинам, радуясь, что весь экипаж снова в сборе.

У Керима невольно вырвалось:

— Самолетик бы наш сюда!

Помрачнели, наново переживая гибель своего «Пе-2».

У Сабирова обошлось все благополучнее, чем у его товарищей, — приземлился нормально, в схватки вступать не пришлось.

— В рубашке родился, — позавидовал Гусельников. — Ты карту сохранил?

— Какой же я штурман без карты! — обиделся Сабиров. — Конечно, сохранил!

— При тебе? Или… в кустах спрятал?

— Не знаю, на что ты, командир, намекаешь, но карта со мной — вот она!

— Не сердись, Абдулла, это я к тому, что больно тихо ты в кустиках сидел… Ну да ладно, не сердись, давайте привязочку сделаем.

И они склонились над картой.

— Вот здесь мы, — сказал штурман, — если напрямую, то километров сто десять — сто двадцать от линии фронта.

— Мы ж не на самолете, — сказал Гусельников, — петлять придется.

— Тогда еще больше.

— М-да-а…

— Дед говорил, что, если спрямить заячьи петли, путь в три раза удлинится.

— Умный у тебя дед, Керим, да жаль, что опыт его нам не поможет… Сто двадцать километров — это всего-навсего двенадцать минут на «Петлякове». А ежели ножками…

— Ничего, Абдулла, дойдем и ножками, не журись. Верно, Керим? Азимут возьмем вот на это село. Придем — оглядимся. Я иду первым, Абдулла — вторым, Керим — замыкающим. Никаких разговоров, а то мы вроде как на пикник выбрались — никакой осторожности, гуляем себе разлюли-малина. Подниму руку — замирайте на месте. «Мессеров» тут, понятно, нет, но из-за любого дерева фриц может выскочить, а везение, оно такая штука, что раз повезло, два повезло, а на третий — загремел с колокольчиками.

— Давайте я впереди пойду, командир!

— Окажись мы в Каракумах, слова бы поперек не сказал. Однако в лесу, дружище, я немножко больше твоего разбираюсь. Веришь?

— Верю.

— Вот и молодец. Топаем полегоньку.

Много лет не ступала тут нога человека, листва палая слежалась толстым ковром и пружинила под ногой — идти одно удовольствие, не будь так душно. Но приходилось терпеть. Теперь если бы даже и встретился родничок, Гусельников вряд ли разрешил бы купаться. Он старательно обходил полянки, шел так, чтобы его тень ложилась на тень дерева. Керим даже позавидовал легкости, с какой ориентировался в вековом лесу Николай. Одно слово — сибиряк!

Внезапно он поднял руку.

Абдулла и Керим замерли, автоматы — на изготовку.

Заминка оказалась недолгой — Гусельников махнул рукой, и они двинулись дальше. «По своей земле идем как волки — след в след, — подумалось Кериму, — крадучись идем, вроде на разбой вышли, а разбойники-то — совсем другие». Тихо шелестели березки, словно шепотом передавали друг другу вести об идущих по лесу людях, а птиц почему-то не было слышно. Странно, почему затаились пичуги?..

Вышли на дорогу, виляющую между деревьями. Четко отпечатались на колеях протекторы грузовых автомашин, кое-где виднелись следы танковых траков.

По дороге идти легче, чем ломить напрямую по лесу, но и опаснее, поэтому они пошли по обочине, таясь, насколько получалось, за деревьями и кустарником: он по обочинам рос жидковато, не торная дорога была, новая, военная.