Ходжанепес Меляев - Беркуты Каракумов [романы, повести]

Долговязый хрюкнул и стал валиться на коротышку. Тот удивленно подхватил его, сминая, комкая, рвя карту. И тут же сам осел, зевая широко раскрытым ртом, — нож Керима, снова перехваченный, вошел ему между шеей и ключицей.

…Керим дышал как загнанная лошадь, позывы к рвоте выворачивали наизнанку, хотя желудок был пуст. Он уперся лбом в дерево и мучительно рычал, не в силах облегчиться: враг врагом, но не так просто своей рукой убить человека, даже если он и фашист.

Наконец отпустило. Керим отплевался, вытер нож пучком травы, сунул его вновь за голенище и заковылял к лесу — приземлился-то он и встретился с немцами на краю полянки. На полдороге вспомнил что-то, остановился, побрел назад, Подобрал вражеские «шмайссеры»; обшарив тела врагов, нашел свой наган. Подумав, оттащил немцев в ложбинку, присыпал палой листвой и хвоей.

Николай затянул прыжок до предела, — взрывом от упавшего «Пе-2» его швырнуло в сторону, и он едва не лишился сознания. Однако выдержал.

Два парашютных купола плыли в сторону озера. А его несло на жёлтое пшеничное поле. И шлейфы пыли по дороге тянулись туда же — это к месту его предполагаемого приземления спешили мотоциклисты. Его собирались взять живым, потому что в противном случае парашютиста легко было расстрелять в воздухе из автоматов или пулемета.

Гусельников стал подтягивать стропы, чтобы приземлиться побыстрее и в иной точке, да немцев перехитрить было трудно. Не успел он принять спружинившими ногами толчок земли, как близкая автоматная очередь погасила купол парашюта. Николай проворно отполз к старым дубам и стал отстреливаться из ТТ.

Немцы не торопились. Когда, по их расчетам, у русского кончились патроны, они спокойно предложили ему поднять руки и выйти из укрытия.

— Катитесь к чертовой бабушке, полудурки мамины! — на чистом диалекте гамбургских докеров послал их Николай.

Они опешили, залопотали между собой.

А Гусельников помянул добрым словом Карла Францевича — учителя немецкого языка в школе.

Гусельникову язык давался легко — Карл Францевич постоянно «очхорами» [27] "Очхор" — "очень хорошо", довоенная школьная оценка. его баловал и в пример другим ставил, Как-то на майские праздники встретил он Карла Францевича подвыпившим, тот затащил его на свою холостяцкую квартиру, стал показывать разные альбомы тех времен, когда еще работал докером в гамбургском порту и имел семью. Расчувствовался старик, всплакнул, угостил ученика домашней выделки вишневкой.

С тех пор и подружились не по-школьному. И Карл Францевич стал обучать способного ученика гамбургскому диалекту. «Язык Шиллера и Гёте ты обязан знать в первую очередь, но весьма неплохо, когда человек в совершенстве владеет одним из многочисленных диалектов немецкого языка, это уже высшая ступень профессионализма». Интереса ради, научился Гусельников разговаривать по-гамбургски, да так, что учитель только головой тряс: «Закрою глаза — Мартин и Мартин говорит, как живой». — «А может, это в самом деле он?» — смеялся Николай. «Нет, — печально тряс обвисшими щеками Карл Францевич, — убили его. Когда Баварская коммуна [28] Баварская коммуна — Баварская советская республика, образована 13 апреля 1919 года в Мюнхене, разгромлена 1 мая 1919 г. была — он туда метнулся. Там и убили… вместе с коммуной».

— Эй, камрад! — окликнули со стороны немцев, и из-за укрытия приподнялась голова в пилотке.

Гусельников повел пистолетом; сдерживая дыхание, нажал на спусковой крючок — голова в пилотке клюнула носом. Донесся возмущенный разнобой голосов, несколько коротких очередей резанули по дубу, на голову Николаю посыпались ветки, желуди, куски коры. «Осталось три патрона, — невесело констатировал он. — Два для них, а последний…»

— Эй, парень! — снова, закричали оттуда. — Говори по-немецки… отвечай, ты немец или русский?.. Не стреляй!

Гусельников разразился самой отборной бранью. У немцев кто-то даже восхищенно прищелкнул языком, — не вмещалось в сознание, что человек, столь виртуозно ругающийся на гамбургском диалекте, может оказаться не гамбуржцем, а русским. Бессмыслица какая-то! И почему он стреляет, почему не хочет подойти?

А Николай тем временем, безрезультатно обшарив еще раз все карманы и не найдя ни единого завалящего патрона, подумал: «Последний… свой… не сдаваться же…»

Ствол пистолета, прижатый к виску, показался холоднее холодного. «Как январский лед в Сибири!» — поежился Гусельников. Ужасно не хотелось стрелять в себя, до слез обидно было. «А надо ли? — мелькнула мысль. — В себя стрельнуть и дурак сумеет, пусть лучше на одного фрица меньше станет, а там поглядим!»

Он тщательно прицелился и с удовлетворением услышал болезненный вскрик. Шесть мотоциклистов было, три осталось. Правда, вскоре выяснилось, что один был только ранен, но и это на худой конец сгодится!

Поглядев печально на отброшенный отдачей и не закрывшийся затвор пистолета, свидетельствующий о том, что ТТ разряжен, Гусельников продул ствол, сунул пистолет под листву и поднялся.

Его ждали, не предвидя, что он с ходу кинется в драку. А дрался Гусельников отчаянно, припомнив все детские и юношеские драки, все наставления инструктора-десантника. Но их, в конце концов, было трое, и каждый здоровила — что твой Николай Королев [29] Н. Ф. Королев (1917–1974) — советский боксер, четырехкратный абсолютный чемпион СССР (1936–1945), победитель Всемирной рабочей олимпиады в Антверпене (1937). . Гусельникову намяли бока, расквасили нос, поставили «фонарь» под глазом. Повалив на землю, пинали сапогами.

Но и он не пай-мальчиком показал себя. Когда драка затихла, один немец то и дело плечом поводил, не мог шею повернуть — по ней от души приложился Гусельников. Второй сплевывал крошево выбитых зубов, у третьего была вывихнута рука. «А ничего я поработал!» — с удовлетворением подумал Гусельников и лающим тоном приказал:

— Гиб мир шпигель!

Немцы снова недоуменно переглянулись. Стрелял, дрался как бешеный, теперь зеркало просит, словно модница из мюзик-холла.

— Чертов медведь! — пробурчал себе под нос фельдфебель, который с трудом двигал поврежденной шеей, покопался в нагрудном кармане кителя, вытащил зеркальце, протянул.

Гусельников критически оглядел свою изукрашенную физиономию, увидел в зеркальце наблюдающий глаз фельдфебеля и неожиданно для себя подмигнул ему. Фельдфебель вздернул брови, но ответно улыбаться, не стал — не до улыбок было. Гусельников потребовал воды — ему дали флягу. Носовым платком он обтер горлышко сделал несколько глотков; смочив платок, стер с лица кровь. За ним внимательно наблюдали, и он был предельно осторожен, чтобы не выдать себя случайным движением.