Ходжанепес Меляев - Беркуты Каракумов [романы, повести]

Хемра медлил и, только когда боль стала невыносимой, выдавил:

— Никому… ничего… не сделаю.

Как ни старался Хемра увернуться, Назар все-таки натер ему губы лягушачьим шашлыком. Хемра отплевывался; плача, орал, что убьет Назара.

— А теперь вставай, лягушатник, чего разлегся! — властно сказал Назар, вскакивая на ноги. — Вставай!

Мальчишки радостно захохотали над позором своего бывшего заводилы и главаря. Хемра не только потерпел поражение, но еще и получил кличку «Лягушатник», которая прилипла к нему навсегда.

В тот же вечер отец Хемры, косой Кули, пришел к Атабеку.

— Здравствуй, Атабек, — сказал он, — плохо воспитал ты своего правнука, вот что я хочу тебе сказать.

— Проходи, дорогой Кули, — приветствовал соседа старик. — Зачем ругаешь меня с порога, садись и ругай как следует. В чем дело?

— Слушай, Атабек, ты не поверишь, да, но твой Назарка избил моего Хемру.

— Почему не поверю, Кули, ведь и отец Назара тебя поколачивал… или не помнишь? — Добродушная улыбка осветила лицо старика. — Ох, давно это было. Давным-давно!

— Слушай, Атабек, но он не только избил Хемру, но и накормил его лягушачьим шашлыком. Такой злой — побил моего Хемру да еще натер ему губы лягушачьим мясом!

— Да-а, лягушачьим — это нехорошо, — думая о чем-то своем, сказал старик, — лягушачьим совсем нехорошо…

В эту минуту в саклю вошел Назар и почтительно поздоровался с гостем.

— Откуда у тебя синяки? — спросил Атабек.

— Подрался с Хемрой.

— Вот видишь, Атабек, он признался, накажи его так, чтобы на всю жизнь запомнил! — обрадовался косой Кули. — Шкуру с него спусти!

— Из-за чего ты подрался? — спросил правнука Атабек.

Назар молчал, переминаясь с ноги на ногу.

— Кули говорит, что ты хотел накормить его сына лягушачьим шашлыком. Так это или нет?

— Так…

— Я же тебе все рассказал, — вскинулся косой Кули, — я же все тебе, рассказал, дорогой Атабек! Накажи его! Прямо сейчас при мне пакажи!

— Ты бил Хемру?

— Бил…

— А лягушатиной накормил?

Назар молча кивнул головой.

— Вот видишь, дорогой Атабек! — снова вскинулся косой Кули. — Шкуру с него, шкуру надо спустить! И не откладывая! Лучше всего при мне!

— Подожди, Кули, не горячись, — оборвал его старый охотник, — надо же выяснить, как дело было. Ну что скажешь, Назар?

— Пусть другие рассказывают…

— Кто это — другие?

— Другие мальчишки, которые там были. Вы же сами учили меня заступаться за слабых. Учили?

— Ну, учил. Так и что? Рассказывай…

Назар молчал.

— Ладно, — решил старик, — иди-ка ты домой, дорогой Кули, а мы тут сами разберемся. Вижу, дело не такое простое, может, врет твой Хемра. Я знаю Назара…

— Послушай, Атабек, я так на тебя надеялся! — обиженно пробурчал косой Кули, подталкиваемый старым охотником к двери. — Хоть подзатыльник можешь ему дать?

— Иди, иди, дорогой Кули, мы без тебя разберемся.

Но дед ошибся, Назар так и не сказал ни единого слова.

— Мой характер, — в сердцах бросил старый Атабек. — А сына косого Кули бойся — такое не забывается всю жизнь. Попомни мои слова, — сказал старый охотник, вздохнул и, покачав головой, велел Назару принести со двора воды.

А косой Кули, возвратившись от старого Атабека, так выдрал своего Хемру, как давненько не драл. «Не позорь отца, не поддавайся в драке. Постоял бы за себя — не опозорился бы на весь аул!»

То, что правнук решил стать летчиком, старый Атабек знал давно, с тех пор, как они побывали в Белоруссии. Там, на могиле своего отца, сказал ему об этом Назар. Навеки запомнил старый охотник и зеленый холм, и голубое небо, и рыжие сосны с густым запахом хвои, стоящие, словно в почетном карауле, над братской могилой. Скромный обелиск, сваренный из листового железа, с пятиконечной звездочкой наверху, а рядом с обелиском трехлопастный погнутый винт от бомбардировщика — знак того, что покоятся здесь летчики. Три фамилии на обелиске, и среди них — Атабеков — фамилия отца Назара… Их фамилия…

Высыпали они с Назаром на родную могилу привезенную из дому каракумскую землю и долго-долго стояли в молчании — маленький мальчик в тюбетейке и высокий седобородый старик в черном тельпеке…

Казалось, вчера это было! Но время летит быстрей самолета — вон Назар уже какой вымахал. «Если судьба идти ему в авиацию, то без среднего образования не обойтись, — решил старый Атабек, — в авиации нужны крепкие знания. Десятилетки в ауле нет, так что придется отдавать правнука в школу-интернат. Придется отпустить его одного в райцентр». Так думал не только Атабек, но и сам Назар. Когда узнала об этом Акгуль, то очень удивилась и опечалилась. Так и сказала она тогда старому Атабеку:

— Я думала, будет Назар при матери, а вы сбиваете его с пути!

— Я его ставлю на путь, — ответил старый охотник.

— И то правда, — всплакнула Акгуль, — простите меня, это я так, сгоряча. — И тут же добавила с обычной женской непоследовательностью: — Но разве обязательно быть летчиком, чем хуже шофером! Шоферу и у нас в колхозе работа найдется.

Но как ни сопротивлялась Акгуль, как ни уговаривала сына остаться дома, Назар и Атабек настояли на своем, и поехал внук старого охотника в райцентр, в школу-интернат, чтобы шагать оттуда дальше и дальше, в большую жизнь, до самого неба… Назар представлял свою будущую жизнь только в авиации, только за штурвалом самолета в синем небе.

Первым, кого увидел Назар в интернате, был Хемра-лягушатник. Кличка, полученная им от Назара на берегу Амударьи, так и приклеилась к нему и никакими подзатыльниками, отпускаемыми малышне, никакими уговорами не удалось ему восстановить свое прежнее имя. Первое время, едва только услышав «Ляга!», Хемра бросался с кулаками на обидчика, а потом мало-помалу привык, смирился. Но каждый раз вспоминал ненавистного Назара, лелеял в душе надежду на отмщенье. Ох уж он отомстит ему, ох отомстит! Отольются Назарке слезы Хемры!

Увидев Назара в интернате, Хемра улыбнулся ому стараясь изо всех сил показать свое дружелюбие, а желтые глаза светились ненавистью.

— Хочешь жить в нашей комнате? — угодливо спросил он. — У нас есть свободная койка.

— Хочу, — простодушно согласился Назар, обрадовавшийся даже Хемре, — хоть и Лягушатник, а все-таки знакомый. Других знакомых в интернате не было.

Хемра и сам не знал, как получилось, что он предложил Назару койку в своей комнате, не отдавал себе отчета в том, что сделал это инстинктивно, в расчете на то, что близость Назара облегчит возможность будущей мести. Назар же давным-давно забыл о своей драке с Хемрой, сейчас он уже девятиклассник — а разве взрослые люди помнят мальчишеские обиды?

Комната, в которой поселился Назар, была большая, на двадцать коек, и жили в ней ребята со всех колхозов района. Жилось ребятам дружно и весело: длинными зимними вечерами, приготовив уроки, рассказывали каждый о своем доме, мечтали о будущем. Одни хотели стать механиками, другие агрономами, третьи собирались строить дома и рыть в пустыне каналы.