Филип Рот - Цукерман освобожденный

Уважаемый мистер Цукерман!

Это письмо написано в память о тех; кто пережил ужасы концентрационных лагерей…

Уважаемый мистер Цукерман!

Трудно написать о евреях с большей желчностью, презрением и ненавистью…

Телефон.

На сей раз он потянулся к нему машинально — так же, как садился в автобус, выходил поужинать или шел через парк.

— Лорелея! — крикнул он в трубку.

Словно это могло призвать ее и всю их восхитительную скуку на Бэнк-стрит. Его жизнь вновь под контролем. Его уважаемое лицо обращено к миру.

— Не вешайте трубку, Цукерман. Не вешайте трубку, иначе вас ждут большие неприятности.

Тот же тип, которого он подслушивал, когда отвечала Рошель. Хриплый высокий голос со слегка идиотическими интонациями. Словно у какого-то крупного лающего животного, да, словно особо развитый тюлень перешел на человеческую речь. Говоривший, судя по всему, умом не отличался.

— У меня к вам важное сообщение, Цукерман. Вы уж слушайте внимательно.

— Кто вы?

— Мне нужны деньги.

— Какие деньги?

— Да будет вам. Вы — Натан Цукерман. Ваши деньги.

— Слушайте, кто бы вы ни были, это не смешно. Вы так можете нарваться на неприятности, знаете ли, даже если все это представление задумано, чтобы меня посмешить. Вы кого изображаете, громилу-отморозка или Марлона Брандо?

Все становилось слишком уж смешным.

Повесь трубку. Больше ничего не говори и повесь трубку.

Но он не смог — особенно когда услышал:

— Ваша мать живет в Майами-Бич, Силвер-Кресчент-драйв, 1167. В кондоминиуме, через холл от нее, живут ваша старая родственница Эсси и ее муж мистер Метц, игрок в бридж. Они живут в 402-й квартире, а ваша мать в 401-й. Уборщица по имени Оливия приходит по вторникам. Вечером в пятницу ваша мать ужинает с Эсси и ее друзьями в «Сенчури-Бич». В воскресенье утром ходит в синагогу, помогает на благотворительном базаре. В четверг днем она в клубе. Они сидят у бассейна и играют в канасту — Би Вирт, Сильвия Аддерстайн, Лили Соболь, золовка Лили Флора и ваша мать. Или она навещает вашего старика отца в доме престарелых. Если не хотите, чтобы ее убрали, вы выслушаете все, что я хочу сказать, и не будете тратить время на дурацкие замечания о моем голосе. С таким уж голосом я родился. Не все так совершенны, как вы.

— Кто это говорит?

— Я ваш поклонник. Признаю это, несмотря на оскорбления. Я восхищаюсь вами, Цукерман. Я тот, кто уже долгие годы следит за вашим творчеством. Я давно ждал, когда же вы наконец добьетесь большого успеха у публики. Знал, что когда-нибудь это случится. Непременно. У вас настоящий талант. Вы умеете так живо все изобразить. Хотя, честно говоря, я не думаю, что это ваша лучшая книга.

— Неужели?

— Давайте опускайте меня, но глубины там нет. Блеск есть, да, а глубины нет. Это то, что вы должны были написать, чтобы взять новый старт. Так что она незавершенная, сырая, треск один. Но я все понимаю. Я даже восхищаюсь этим. Только пробуя новое, растешь. Я предвижу, что вы вырастете как писатель, если только силу воли не растеряете.

— А вы будете расти вместе со мной, так вы замыслили?

Безжалостный хохот театрального злодея:

— Ха. Ха. Ха.

Цукерман повесил трубку. Надо было повесить сразу, как только он понял, кто это был и не был. Еще один пример того, к чему ему просто надо привыкнуть. Банально, бессмысленно, чего и следовало ожидать — он же не «Тома Свифта» [10] Серия о Томе Свифте — научно-фантастические книги для подростков — выходит в США с 1910 г. написал. Да, Рошель права. «Какой-то псих, мистер Цукерман. Я бы не стала беспокоиться».

Однако он подумал, не позвонить ли в полицию. Его беспокоило, что звонивший много чего рассказал о его матери во Флориде. Но после того, как вышла большая статья в «Лайф» с его фото на обложке, после того как ей столько внимания уделили газеты Майами, разузнать о матери Натана Цукермана было нетрудно, стоило только этим озаботиться. Сама она успешно противостояла усиленным попыткам лестью, обманом или угрозами выудить у нее «эксклюзивное» интервью; натиска не выдержала Флора Соболь, одинокая, недавно овдовевшая золовка Лили. Флора потом утверждала, что всего несколько минут поговорила с журналисткой по телефону, однако в разделе развлечений воскресного выпуска «Майами геральд» появилась статья на полполосы — «Я играю в канасту с матерью Карновского». С фотографией одинокой, хорошенькой стареющей Флоры и ее двух пекинесов.

Недель за шесть до выхода книги — когда он уже начал осознавать размеры надвигающегося успеха и стал догадываться, что хвалебный хор — это не только сплошное удовольствие, — Цукерман слетал в Майами подготовить мать к атакам журналистов. После всего, что он рассказал ей за ужином, она не могла уснуть и в конце концов вынуждена была сходить в квартиру напротив, к Эсси, и попросить, чтобы ей дали успокаивающего и поговорили с ней по душам.

Я очень горжусь своим сыном, вот и все, что я могу сказать. Большое вам спасибо и всего доброго.

Самым мудрым было бы отвечать именно так на звонки журналистов. Разумеется, если она не против сама стать знаменитостью, если она хочет, чтобы ее имя упоминалось в газетах…

— Дорогой, ты же со мной разговариваешь, а не с Элизабет Тейлор.

После чего за ужином с морепродуктами он сделал вид, будто он — газетный репортер, которому делать больше нечего, кроме как спросить ее о том, как Натана приучали к горшку. Она в свою очередь должна была сделать вид, что нечто подобное будет происходить каждый день, как только его новый роман появится в книжных магазинах.

— Так каково это — быть матерью Карновского? Давайте посмотрим правде в глаза, миссис Цукерман, вот кто вы теперь.

— У меня два прекрасных сына, и я ими горжусь.

— Это хорошо, мам. Если хочешь сказать так — прекрасно. Впрочем, если не хочешь, можешь и этого не говорить. Можешь просто рассмеяться.

— Ему в лицо?

— Нет-нет, оскорблять ни к чему. Это тоже не лучший способ. Ты вот что, просто легонько отшутись. Или вообще ничего не говори. Молчание срабатывает, и оно действует лучше всего.

— Хорошо.

— Миссис Цукерман?

— Да.

— Все жаждут узнать. Прочитали в книге вашего сына все о Гилберте Карновском и его матери и теперь хотят услышать от вас, каково это — стать такой знаменитой.

— Ничего не могу вам сказать. Спасибо за интерес к моему сыну.

— Мам, вполне неплохо. Но я что хочу подчеркнуть: ты можешь попрощаться в любое время. Эти люди, они никогда не отстанут, поэтому тебе достаточно просто сказать «до свидания» и повесить трубку.

— До свидания!

— Погодите минутку, прошу вас, миссис Цукерман! Мне нужно выполнить редакционное задание. У меня только что родился ребенок, я только что купил дом, надо платить по счетам, а статья о Натане Цукермане, глядишь, обернется прибавкой к жалованью.