Ольга Мирошниченко - В сторону южную

Носки присылала из деревни мать. Слишком часто присылала, и не нужно столько их было, лишние отдавала подругам. Писала, чтоб не беспокоилась больше, хватит надолго, но мать упорно слала крошечные бандерольки. Только потом поняла странное упорство это: ничем другим не могла порадовать, помочь в скудной студенческой жизни. Вот только носками этими.

Поняла, когда сама, не имея другой возможности отблагодарить Раису за заботу ее и дружбу, навязала ей свитеров, кофт, красивых шапочек. Таких красивых, что Кирюхина за любые деньги умоляла сделать. Раиса даже побелела от злости, когда рассказала о просьбе Кирюхиной.

— Ну, гадость, — прошипела в ярости, — это она тебя унизить при всех хотела, что вот, инженерша с дипломом ее обслуживать должна.

— Да отчего — обслуживать, понравились ей, — засмеялась Галина, — а мне и впрямь деньги не помешали бы.

— Я тебе доверенность на книжку написала, — вот и бери, а побираться нечего.

— Как раз с книжки твоей брать — и значит побираться.

— Ну да! Отдашь ведь, через год у тебя много денег будет, вот увидишь.

Но и через год брать не захотела, велела шубку Маше купить, торбаза красивые, так и ходила Галина в ее должниках. Раиса неутомимо приносила с базы, где знакомство имела, все новые и новые вещи — теперь уже для Галины, пока та не взмолилась, что не нужно ей столько.

— Нужно, — отрезала Раиса. — Я-то ведь знаю: домой деньги посылаешь. Имей в виду, на родственников не напасешься, я вон без них живу припеваючи. На материке думают, что у нас, на Севере, денег куры не клюют, и смотрят в руки. А тебе хорошо одеваться надо — ты незамужняя.

Галина подумала, что сильно огорчится Раиса возвращению ее несвоевременному. Из-за Воронцова огорчится. Ругаться будет, даже подарком не утешится. Решила в Москве серьги ей купить золотые с большими фиолетовыми камнями, видела в магазине, когда с Сашей мотались на такси. Раиса, конечно, наорет для виду, но обрадуется, — Кирюхина лопнет от зависти, у нее сережки поплоше будут. А теперь вот испортила Раисе торжество.

Красный «Москвич» остановился вдруг напротив, шаркнув шинами.

За рулем сидел Кеша, улыбался дружески:

— Эй, куда это ты собралась, землячка?

Галина встала с лавочки, подошла к машине.

— Уезжаю.

— Что так рано? Срок-то ведь не кончился? — Подстрижен был смешно, по детской моде, как Петьку стригла. Вся голова наголо, под машинку, лишь узенькая челочка оставлена. Но глаза цепкие, зеленые и фикса впереди золотая.

— По дому соскучилась.

— Ага! — почему-то злорадно сказал Кеша. — Не справилась, значит. Праздновать уметь надо, это сноровка определенная, а ты всю жизнь вкалывать привыкла, так ведь?

Обидело, отчего это так уверен, что в работе только предназначение ее, как будто на лбу, что ли, написано. Спросила вежливо:

— Автобус когда идет до Симферополя, не знаете?

— Ушел уже, — смотрел не отрываясь, насмешливо, будто знал и отчего уезжает, и обиду понял. — А билетов нет, конечно?

— Нет.

— Да… — протянул неопределенно и вдруг резко открыл дверь, так что еле отскочить успела. Вылез — маленький, круглоголовый, замасленные брюки вниз сползли с вислого живота, мешком обмякли сзади. — Два красных рубля — и полный порядок, — подмигнул, таща чемодан и сумку к багажнику.

— Хорошо, хорошо, — радостно закивала Галина, — спасибо вам большое.

— Дура ты все-таки, — сказал, садясь за руль, — дылда такая здоровая, а дура.

Галина только улыбнулась, соглашаясь.

— Что-то вроде ты в компании была, а ко мне редко заходила? — спросил небрежно. Все внимание на деле сосредоточил. Подъехали к шоссе, и он отвернулся влево, пережидая машины.

Глядя в бритый шишковатый его затылок, Галина сказала, улыбаясь:

— Не звали.

— Оно и к лучшему, — Кеша рывком включил скорость, крутанул руль, выезжая на асфальт, — у меня хозяйка ревнивая, не дай бог, — глянул коротко и снова на дорогу. Мелькнула столовая на пустыре. На торце картинка, выложенная из гальки: девушка протягивает руки к кораблю с алыми парусами. У стеклянной будки авиакасс уже стояла очередь.

Когда проезжали мимо дороги, ведущей к воротам Дома творчества, увидела, что бежит человек к шоссе, показалось — Воронцов, подалась невольно к окну, чтоб разглядеть.

— Что, передумала, землячка? Еще не поздно! — Кеша притормозил.

— Нет, что вы! — Галина откинулась на спинку сиденья.

— Надоело мне здесь, — Кеша скривился, зло, — сплошной праздник.

— Так вы ж работаете, какой праздник? — удивилась Галина.

— А что за работа? — спросил враждебно, будто виновата была. — Целый день в яме сидишь, одну за другой авто обслуживаешь, обслужил — уехала, куда — не знаешь, другая въезжает, а вылезешь — то же море, тот же Карадаг, и каждые двадцать четыре дня люди новые, и Ксенька со своими куря́ми. И кругом праздник.

«Праздник» выговаривал с презрением, — видно, обозначало это слово что-то недоступное Галине, только ему понятное.

Поселок кончился. Дорога вилась вокруг круглых желтеющих холмов, и справа, в просветах между ними, мелькало синее: то ли небо, то ли море.

Тень тучки упала на склон холма впереди, поползла медленно.

— С милого Севера, — непонятно сказал Кеша. — Завидую я тебе. Свободная.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

По техническим причинам разрядка заменена болдом ( Прим. верстальщика )