Бахыш Бабаев - Одиночество вдвоем

— Как же ты можешь. — Бросив трубку телефона, Бабирханов рванулся к крану. Умылся и, не протеревшись полотенцем, сел перед вентилятором. Включил его. Не вставая с места, он нашарил в столе успокоительное, принял одну таблетку.

Прохлада, навеянная вентилятором, и его гул постепенно успокаивали вконец обессилевшего от потрясения Бабирханова. Просидев так минут сорок, он выключил искусственный холодок, подошел к зеркалу. Да, вид побитый, подумал он. Из-за женщины. Так мне и надо! Разве я не тот, который еще в студенческие годы убеждался в коварности женщин? Тот ведь, тот. А почему допустил такую оплошность? Нет, конечно! Надо перестраиваться. Это жизненно необходимо. Это важно для меня самого и для моей семьи. Единственный сын из троих детей, который самой судьбой призван опекать живущих в отдельности родителей, заботиться о больных брате и сестре, своей семье, наконец… А я? Чем занят я? Глупостями, которые просто не следует делать в моем возрасте.

Он сидел, опустив голову на скрещенные на столе руки. Принятый «реланиум» умиротворял, успокаивал, звал ко сну. Размолвка с Эсмирой отошла на задний план, уступив место горькой действительности.

Он подумал о том, что давно уже не заходит к матери, ограничившись телефонными переговорами с ней. Что не приносит ей продукты, которые она, в силу укоренившихся правил распорядка своего дня, просто не успевает закупить. Да и не только не успевает. Он считал, что просто обязан это делать. И радовался, приходя к матери или к себе домой с удачными покупками. Они, покупки, все равно делились поровну — между его семьей и матерью. Теперь он это делает изредка, а мать, оберегающая покой сына, никогда ему не напоминает о домашних нуждах.

Бабирханов поймал себя на том, что, живя рядом с отцом, редко видит его. Реже, чем следовало бы. А он, отец, стареет, стареет на глазах.

Бабирханов взглянул на часы. Скоро десять. Он поднялся, запер дверь и прошел к выходу. Кивком поздоровался со сторожем, вручил ему ключи и поспешил домой.

В просторном уютном кабинете главврача, обставленном красивой современной мебелью, собрались человек тридцать врачей и медсестер сто шестнадцатой поликлиники. Товарищеский суд, учиненный над Бабирхановым, шел уже целый час. Председательствовал хозяин кабинета, выполнявший одновременно функции судьи и государственного обвинителя. Рядом с ним чинно восседала знакомая завотделением. Главврач вновь повернулся к Бабирханову, не стоявшему перед ним, а сидевшему напротив.

— Так вы сказали, что видели их впервые?

— Да, именно так.

— Странно, — нелепо заморгав, удивился тот, — среди бела дня, в поликлинику, в кабинет врача спокойно входят двое с целью ограбления.

Бабирханов был невозмутим.

— Вероятно, так.

— И вы успешно уложили одного из них?

— Нет. Сначала я получил по шее.

Раздался дружный смех, сразу же снявший напряжение присутствующих. Невольно заулыбался и Бабирханов, почувствовавший потепление к себе. Послышались затем возмущенные возгласы.

— Безобразие!..

— Нет, по-моему, это хулиганство…

— Здесь что-то не так…

Главврач постучал по столу.

— Тише, товарищи, тише. Мы тут собрались выяснить — что же на самом деле случилось. Почему к доктору Бабирханову ввалились эти двое? Что за этим кроется? Кстати, в тот самый день доктор Бабирханов просил меня не вызывать милицию. Вот эта просьба и вызвала у меня подозрение. Я подумал: нет, здесь что-то не так. Логично?

— Не главврач, а следователь, — сострил кто-то.

— Наш главврач умница, — с готовностью подтвердила заведующая отделением.

— Бабирханов чего-то недоговаривает! — выкрикнул кто-то сзади.

Главврач, проигнорировав услышанное, продолжал уже тише, как бы разговаривая с самим собой.

— Работай мы не в лечучреждении, а, скажем, в ювелирном магазине, я бы поверил доктору Бабирханову. А так… даже не знаю… судите сами. А я, как все. Кто желает выступить?

— Можно я? — поднялась заведующая.

— Пожалуйста, доктор Зейналова.

Зейналова отодвинулась на шаг, встала рядом с главврачом и торжественно начала.

— Товарищи, как вы знаете, доктор Бабирханов в нашем коллективе сравнительно недавно. Но за это короткое время он сумел себя проявить, к великому моему сожалению, не с лучшей стороны. Я даже удивляюсь ему. Молодой, перспективный, порядочный, современный… но вот рассуждает он несколько странно, демагогично…

— Неужели? — не удержался Бабирханов от иронии.

Главврач строго покосился на него — дескать, не перебивай.

— Совсем недавно, — продолжала заведующая, вдохновленная временным царствованием, — на доктора Бабирханова жаловался больной шофер, которому наш доктор не выписал больничный лист.

В кабинете оживились.

Заведующая переждала волнения и приготовилась к главному удару.

— Так вот я спрашиваю, товарищи, — повысила она голос, — почему доктор Бабирханов не выписал ему, больному, страдающему несколько лет, бюллетень? А? Молчите? — Она обвела всех победоносным взглядом и после непродолжительной паузы торжественно заключила: — А вот я догадываюсь…

— Неправда, — отчаянно сорвался Бабирханов.

— Спокойно, Бабирханов, спокойно. Ответите потом. Продолжайте, доктор Зейналова, — безучастно заметил главврач, продолжая рисовать в своем блокноте женские ножки. Он любил это занятие.

— Да что продолжать? — безнадежно махнула рукой заведующая. — Одни неприятности, а тут еще и драка… Может, доктор Бабирханов ведет себя вызывающе потому, что у него есть высокие покровители?

Она вошла в раж, напоминавший скорее истерику. — А вот у меня брат в горкоме. Так что мне теперь делать? Хулиганить? Или выписывать больничный только после презента от больного?

Главврач подозрительно оглядел Бабирханова. — Не ожидал от вас.

— Доктор, позвольте, — взмолился Бабирханов.

— Продолжайте, Зейналова.

— Да у меня собственно, все.

— Что вы предлагаете? Конкретно!

— Лично я считаю, что доктору Бабирханову не место в нашем коллективе.

Кабинет загудел, как переполошившийся улей. Послышались возгласы:

— Ну, это слишком…

— Как, сразу?

— Давайте послушаем Бабирханова…

Поднялся главврач.

— Спасибо, доктор Зейналова. — Ему уже наскучило рисовать и он принялся ускорять процесс. — Какие будут мнения?

Мнение большинства высказал пожилой врач-стоматолог.

— Послушаем вначале Бабирханова.

— Правильно, — удовлетворился главврач, сравнивая свои рисунки. Он округлил нарисованное колено и теперь любовался им, мысленно напрочь отвергая острые коленки на пакетах чулок и колготок. — Послушаем Бабирханова, хотя, честно говоря, я поддерживаю предложение доктора Зейналовой.