Бахыш Бабаев - Одиночество вдвоем

Волна неприятного предчувствия окатила его.

— Дальше.

Сделав паузу, Эсмира продолжала:

— Клянусь своими чувствами к тебе, после мужа у меня никого не было.

— Верю. Дальше.

— Теперь ты… — за год я просто постарела. Регулярно подкрашиваю седину. Теперь ты… Обещай, что исполнишь мою просьбу.

— Обещаю, — пылко воскликнул он.

— Сегодня же приведи семью, а завтра, даю тебе слово, мы встретимся… Обещаю тебе. Встретимся в первый и последний раз.

Смысл сказанного дошел до него не сразу. Земля, казалось, ушла из-под ног. Нахлынувшая ярость не смогла воплотиться в словах. Едва успев «ах, вот оно что», он в бешенстве швырнул трубку.

Пациент, высокий моложавый мужчина средних лет, наконец встал и протянул руку.

— Спасибо вам, доктор. Даже не представляете, как я измучен этой болезнью.

— Я же вам говорил — все пройдет. Это — испытанный метод. Вначале я хотел вас отправить к хирургу, но затем передумал. Да, кстати. На первое время воздержитесь от соленого, острого, спиртного. Почаще бывайте на свежем воздухе.

Мужчина, пожав руку доктору, как-то смущенно проговорил:

— Даже не знаю, как мне вас отблагодарить. Еще раз спасибо.

— Будьте здоровы. — Бабирханов сел на место и занялся журналом регистрации.

Вся сияя, после пациента в кабинет впорхнула завотделением.

— Добрый день!

— Здравствуйте.

— Как вы себя чувствуете? — вопрос заведующей был явно с намеком.

Бабирханов удивился. С чего это она, подумал он.

— Я? Как обычно.

— Вы не пострадали от грабителей?

— А-а-а… Вот вы о чем. А я и забыл о них.

— Зато мы все помним. Так что они унесли? — полюбопытствовала она.

Поймав ее игривый тон, он решил ответить тем же.

— Даже не представляете. Самое дорогое.

Заведующая сделала испуганное лицо.

— Что вы говорите? И что именно?

— Надежность нашего коллектива.

Медсестра, все это время пришивавшая пуговицы на новенький халат, прыснула.

— Ну и шутник. — Заведующая облегченно вздохнула, давая понять, что ей небезразлична была эта история.

— Наш доктор так врезал одному… Еле поплелся. Такой сам отнимет, не то что отдаст.

В дверь заглянул больной.

— Я к вам, доктор.

— На сегодня уже все, — оторвавшись от журнала, произнес Бабирханов. — Завтра во второй половине дня — пожалуйста.

Медсестра, поймав взгляд заведующей, кивком указала на Бабирханова.

— Это тот, с перитонитом? — Она уже кончила шить и теперь пристально разглядывала свое изделие.

— Да, — не отрываясь от дела, неохотно ответил Бабирханов, — с того света вернулся.

— Помню, помню. А говорил, что у него грыжа.

Врач кончил писать, отложил ручку, с удовольствием потянулся.

— Так ему вдолбили. Грыжа. При грыже не бывает высокой температуры. Мой диагноз подтвердился — острый приступ. Аппендикс. Однако наш рабочий день уже кончился. — Он глянул на заведующую. — Если я вам не нужен, разрешите откланяться.

Завотделением важно и несколько торжественно улыбалась.

— Вы мне очень нужны. А вы, — она перевела взгляд на медсестру, — можете быть свободны.

— Тогда я пошла, — спохватилась медсестра. Наскоро собравшись, поспешила к выходу. — До завтра.

— Счастливо. — Бабирханов прикрыл за ней дверь и подсел к заведующей.

— Доктор, — начала она неуверенно, — у меня к вам просьба.

— Пожалуйста.

Она испытующе посмотрела ему в глаза. Чувствовалось, завотделением готовилась к этой беседе, волновалась.

— Не могли бы вы попросить вашего родича помочь мне в решении одного очень важного для меня вопроса?

— Какого родича? — удивился Бабирханов.

Завотделением несколько помедлила, затем выпалила одним духом.

— Ну, того, что работает в Совмине.

— А у меня там нет никаких родственников, — просто ответил он.

— Как же, — занервничала женщина, — не увиливайте, доктор. А тот, ваш однофамилец?

— Так это ж просто однофамилец.

Она приняла его ответ как шутку, настроилась на такую же волну и пригрозила пальцем.

— Э, нет, — протянула она, — не отказывайтесь. Я уверена, что это ваш родственник.

Бабирханов, чувствуя напряжение своей заведующей, неожиданно рассмеялся.

— Да нет же, честное слово, нет. Поверьте мне!

— Ну, как хотите. Не хотите, не помогайте. — Неприкрытая досада начала брать верх. — А я, между прочим, все время выгораживаю вас перед главврачом. Он настаивает на товарищеском суде.

— Ну и пусть, — безразлично ответил Бабирханов, — надеюсь, не расстреляют.

Заведующая поднялась.

— Такой пустяковый вопрос для него, — обиженно проговорила она, — один звонок — и все в порядке.

Бабирханов тоже встал.

— Я же сказал вам — никакой он не родственник.

Она сердито развела руками.

— Ах, оставьте, ради аллаха. Не принимайте меня за такую наивную. А жаль, — она многозначительно окинула его взглядом и демонстративно гордо вышла, хлопнув за собой дверью.

«Мне еще родственников высокопоставленных не хватает для полного счастья, — раздраженно подумал он, снимая халат, — дармоедов именитых». Он подошел к умывальнику, вымыл руки, затем, вернувшись к столу, удобнее устроился и подвинул к себе телефон.

Номер не отвечал. Бабирханов удивился. Куда она могла деться? Почти не выходит из дому.

Бабирханов заметно разволновался.

Он снова нетерпеливо набрал номер.

— Что ты так долго не подходила? — недовольно спросил он, когда Эсмира наконец подняла трубку.

— Я только что вошла в квартиру.

По учащенному дыханию нетрудно было догадаться в истинности сказанного.

— И где была? — хмуро спросил он.

— Ездила в городское бюро по обмену жилплощади.

— Зачем?

Несколько помедлив, Эсмира решилась.

— Так надо было. А ты принял мое условие?

Он начинал терять терпение.

— Зачем ты ездила в бюро?

— Там работает человек, которого я давно люблю, — с готовностью ответила она.

Бабирханов осекся и долго молчал.

— И ты с ним встречаешься? — дрогнувшим голосом спросил он.

Пощады не было.

— Думаю, тебе не следует знать об этом.

Стиснув зубы в бессильной злобе, он жестче повторил свой вопрос.

— Я тебя спрашиваю, встречаешься или нет?

Выждав небольшую паузу, Эсмира ответила:

— Не хотела тебя огорчать, но ты вынудил. Да. И уже давно.

В комнате все закружилось — стол, ширма, кушетка, раковина. Почва, став мягкой под ногами, превратилась в болото, скорее в пропасть, в которую начался стремительный спуск.

— И он к тебе неравнодушен? — упавшим голосом спросил он, цепляясь за спасительную для слуха соломинку, вряд ли бы выдержавшую такую нагрузку.

— Больше я к нему.

На какую-то секунду падение в пропасть приостановилось, затем с удвоенной скоростью начался взлет.