Бахыш Бабаев - Одиночество вдвоем

— А вот и я, — шумно влетела в помещение медсестра и стала перекладывать покупки.

Отец встал.

— Ну, я пойду. Всего доброго, — медсестре, — а ты подумай, — предложил он сыну.

Бабирханов снова принялся за письмо. Медсестра, покончив со своей кладью, подошла к столу.

— Там двое больных, доктор. И такие нетерпеливые.

Врач бросил ручку.

— А я тут с отцом. Зови скорее. Только по одному.

Медсестра вышла и тут же вернулась. Следом вошли двое мужчин.

— Пожалуйста, по одному, товарищи. Я же предупредила.

— А мы к доктору по личному вопросу. И, если можно…

— Пожалуйста, пожалуйста. — Медсестра с готовностью удалилась.

Бабирханов почувствовал что-то неладное. Он впервые видел этих людей, пожелавших поговорить с ним с глазу на глаз.

— Садитесь.

— Нам некогда, доктор, — сказал первый, торопливо подходя к нему.

Неожиданный и сильный удар по лицу ошеломил Бабирханова.

— Ты что? Очумел?

Второй мужчина, подошедший сзади, ребром ладони ударил по шее.

На миг в глазах потемнело от боли.

— Сукин сын. Эсмиру захотел? Позорить нас вздумал? Вот тебе!.. Вот!.. На!..

Бабирханов, напружинившись от боли первых ударов, чудом вырвался из цепких объятий. Несправедливость случившегося удвоила его силы и ненависть к нападавшим.

— Сам ты сукин сын и подлец! Даже объясниться не даете!

Первый вытащил нож и передал его второму. Тот был явно невменяем.

— Ты слышал? Ты слышал? — лихорадочно говорил он. — Он сказал — сукин сын. Он обругал не только меня, тебя и нашу сестру, но и наших родителей. О, аллах, ты слышишь?

— Задень его, только не насмерть. Суд оправдает тебя.

Второй мужчина, раскрыв нож, стал медленно приближаться к Бабирханову. Глядя в его обезумевшие глаза, врач понял — этот не отступит.

— Повторяю еще раз тебе в лицо — сукин ты сын.

Психологически Бабирханов рассчитал точно. После последних слов нападавший должен был ринуться на него. Так и случилось. Но в следующий момент был сражен коротким, сильным ударом.

— Осторожно, — всполошился первый.

— Вдвоем на одного?! — грозно закричал Бабирханов и, не давая ему опомниться, ударом в солнечное сплетение уложил нападавшего на пол.

В нем клокотала злоба.

— Иди сюда, — приказал он первому, — тебя я упрячу за подстрекательство.

Вход медсестры совпал с криком скорчившегося на полу от боли. Увидев необычную картину, она заорала благим матом и вылетела из кабинета.

Первый мужчина, явно не из робкого десятка, спокойно подошел к доктору и, глядя на него в упор, отчеканил:

— Сегодня твоя взяла, доктор. Но смотри! Если я что-нибудь услышу или, того хуже, увижу, можешь прощаться с жизнью. Слово горца, запомни! Нас четверо. Не беда, если останутся трое. Подумай!

— Спрячь нож и уматывайся! А с Эсмирой… Да Эсмира сама все решит!

— А я говорю — нет!!!

— А мне на тебя наплевать! И давайте, дуйте отсюда, пока милиции нет. — Он помог встать второму, державшемуся за живот.

— Сегодняшний день я тебе припомню. Ты еще посмотришь! Оставь сестру в покое. Мое последнее слово. Честь сестры — честь ее братьев. Слово горца.

Едва они вышли, Бабирханов снял разорванный халат и подошел к зеркалу.

Весь подбородок был в крови, болела нижняя губа, разбитая в кровь.

Бабирханов умылся, причесался. Вспомнил последние слова. — Слово горца… Как клятва… А как они узнали? Вот черт… А медсестра где? — Он вышел, огляделся и вернулся. — Поликлиника словно вымерла. Ни больных, ни врачей. Но где они? — Бабирханов подошел к телефону. — Алло? Доктор, это я… Да, я… Что? Со мной ничего. Не понял? Какие бандиты? А-а-а… Нет, хотели ограбить… Да… Нет, незачем… Уже вызвали? Напрасно, напрасно… Мне только милиции теперь не хватает. — Он раздраженно повесил трубку, затем неожиданно рассмеялся.

Пугливо озираясь, вошла медсестра.

— Кто они? Знакомые ваши?

— И в глаза никогда не видел.

— Мужчины куда-то исчезли.

— Неудивительно. Было бы странно, если б кто-нибудь отважился помочь мне. — Бабирханов задумался.

В дверь заглянул больной.

— Можно, доктор?

— A-а, сосед… Заходите.

Таксист, сын тети Полины, уверенно расселся.

— Вот, — протянул он лист, — закройте бюллетень.

Бабирханов пробежал глазами диагноз.

— У вас геморрой? Пройдите за ширму.

Больной поначалу занервничал. Потом глянул в упор.

— Доктор, во-первых, мы с вами соседи. Во-вторых, за ширму не надо.

— Почему?

— Я уже вылечился. Закройте бюллетень и все.

Врач встал.

— Давайте за ширму. Если трещина, направлю к хирургу.

Рослый таксист тоже решительно встал.

— Нет, — твердо сказал он, — не надо! Закройте бюллетень и все дела.

— Но я должен осмотреть вас.

Таксист взял свой больничный лист и направился к выходу.

— Бюллетень вы мне не открывали, а теперь и закрывать не хотите. Вот спасибо!

Он потер затылок и поморщился.

— Болит? — участливо спросила медсестра.

— У того, я думаю, болит больше. Да уж ладно. Зови, кто еще там с фокусами.

Медсестра вернулась с Эсмирой и ее дочерью.

Бабирханов, подчиняясь какой-то неведомой силе, встал.

— Садитесь, — предложил он.

— Спасибо. — Эсмира села. — Доктор, я к вам по личному делу.

Медсестра, ревниво оглядев Эсмиру, недовольно хмыкнула. — Тоже по личному? — Затем, прихватив лежавшие на столе истории болезни, торопливо вышла.

— Они приходили? — не глядя на него, спросила Эсмира.

— Да.

— И ко мне зашли. Шум, гам. А младший с ножом на меня. Старший с трудом оттащил.

— Я с удовольствием проучил бы младшего.

— Но он мой брат. Каким бы ни был — брат.

Бабирханов возмутился.

— А позорить меня на работе? Это можно? Не обижайся, но я предприму кое-какие меры.

Эсмира решительно встала.

— В таком случае нам не о чем говорить!

— Было бы из-за чего. Я люблю тебя искренне. Мы не встречаемся с тобой. Ты, да и вообще все ваше семейство — настоящие мусульмане, которые придерживаются старых обычаев. Хвалю и благоговею! Ты — мой идеал. Внешне современно выглядишь, а в душе ты все еще под чадрой. Умница. Но, извини, избивать себя не позволю.

— Айша, не трогай. — Она повернулась к Бабирханову. — Ты тоже хорош. Неужели я сукина дочь?

— А я? По-твоему, я кто? Он выругался, и я ответил.

— Ради меня ты должен был смолчать.

— Смолчать, смолчать, — проворчал он. — Я и так молчу ради тебя. Ради тебя я иду наперекор всему и всем. Только не знаю, зачем и почему.

— Ну не иди. Я не прошу тебя об этом.

Он вдруг встал и резко подошел к ней.

— А если бы они узнали, что ты сейчас здесь, рядом со мной?

Эсмира опустила глаза и ответила не сразу.

— Зарезали бы. И тебя, и меня.

— Спасибо, утешила.

— И соседи стали шушукаться. Чувствую, плохо это кончится. Вдова, свободная женщина, а ведь и в голову никому не придет, что между нами ничего нет, кроме телефонных разговоров.