Яков Ершов - Подростки

— Вот тебе!

— Начнем урок, — сказала Ольга Федоровна, доставая классный журнал.

Я посмотрел на Нину. В ее глазах еще яростнее прыгали смешинки. Мне ничего не оставалось, как признать свое поражение. Два — ноль в ее пользу. Но ничего. Еще посмотрим, чья возьмет.

Постепенно освоившись, я стал оглядываться по сторонам. И сразу же обнаружил знакомого. За столом у окна сидел худощавый, высокий, со спускающейся на глаза темной челкой волос Боря Мухин. Вместе с ним я учился до шестого класса. Мы даже дружили. Ходили друг к другу делать уроки. Потом Борина семья переехала в этот район, и нам пришлось расстаться. И вот новая встреча. Поймав полный любопытства взгляд Бори, я ответил ему улыбкой.

На первой же перемене меня обступили ребята. Через их плечи, становясь на цыпочки, заглядывали и девчонки. Фыркали и убегали.

Подошел, растолкав всех плечом, высокий, плотный парень, протянул руку:

— Родин. Подсказывать будешь?

— Взаимно.

— Тогда лады. Поборемся?

— Завтра, — машинально ответил я, чтобы отвязался.

— Правильно. Никогда не надо делать сегодня то, что можно сделать завтра.

Наконец мы остались с Борей вдвоем.

— Что это за балбес ко мне привязывался? — спросил я.

— Родин-то? А ничего. Он добродушный. Зря не лезет. Лодырь только.

— А я, знаешь, сразу обрадовался, как тебя увидел. Вот, думаю, повезло мне: друга встретил. Сначала, когда вошел в класс, даже оробел. Аж мурашки по спине пробежали. Кругом незнакомые лица. Смотрят настороженно. А как тебя увидел, отлегло на сердце. Все-таки свой.

Боря соглашался, кивал головой.

— Мне хуже было. Ни одного знакомого. А ничего, освоился. Народ здесь хороший. Преподаватели сильные. Ребята, понятно, всякие попадаются. Но в общем-то нормальные, в беде не оставят. И кляузничать не любят. А я терпеть не могу, когда кляузничают. Что мальчишки, что девчонки. В той школе у нас был один такой. Помнишь? Я, как ушел, с одной стороны, жалел, а с другой — и рад был, что от него избавился.

— А кто вот этот, ходит таким пижоном?

— Перепелкин. Стасик. Отличник. У Ольги Федоровны в любимчиках. Лично мне не очень нравится. Скользкий какой-то. Гладенький. Все у него в ажуре. И с ребятами вроде ладит. Без него ни одно общественное дело не обходится. А спроси, кто у него друг в классе, пожалуй, и не назовет.

— Придираешься ты к нему.

— Да нет. Мне-то что. Пусть живет. Благополучненький. А вот зависти к таким нет.

— А с ним что за девчонка сидит?

— Света Пажитнова. Веселая. Хохотушка. А к школе относится серьезно. Даже чересчур. Готова корпеть, зубрить, твердить, даже списывать, лишь бы пятерку получить. Вот неправильно у нас это! Пятерка! Да, может, в жизни-то она ничего не стоит, пятерка эта! Сочинения она пишет на пятерку. Про подвиги разные. А коснись до дела. В кусты.

— Что-то ты уж очень и к Свете…

— Да не про нее я. А вообще. Бывают же такие.

— Бывают.

— Значит, не в пятерках дело.

— Так ты и меня в корысти обвинишь. У меня тоже случается, пятерки в дневнике ночуют.

Боря не стал продолжать этот разговор.

— Ладно, — махнул он рукой. — Поживешь — увидишь.

— А соседка моя что за птица?

— Нина-то? Ничего, справедливая. Эта не будет кляузничать. Скорее на себя вину возьмет.

— А мне показалось, заноза порядочная.

— Да нет. Вообще в классе народ компанейский. Не унывай.

Час пролетел незаметно. Следующим был урок истории, и мы перетащили свои портфели в другой класс. В нем также стояли столы. Войдя после перемены в класс, я заметил, что наш стол разделен жирной белой чертой на две половинки. Нина чинно сидела на своей стороне, сложив бантиком пухлые губки.

— Твоя работа? — спросил я.

— Вот еще, — дернулась она. — Охота мне… связываться.

Историю вела, как мне успел сказать Боря, заместитель директора по внеклассной работе Надежда Михайловна Богданова. Она уже вошла в класс и открыла журнал, а я все еще стоял около своего стола.

— Новенький? — спросила Надежда Михайловна. — Что же ты стоишь? Не робей, садись на свое место.

В задних рядах захихикали. А я, повернувшись, пошел к доске.

— Куда же ты? — удивилась учительница. — Садись на место. Не мешай вести урок.

Но я упрямо шел вперед. И уже у самой доски, протянув руку за тряпкой, счел нужным объяснить:

— Тут кто-то мелком измазал наш стол. Я боюсь, что моя соседка испачкает платье и ей дома за это попадет.

Я взял тряпку, прошел к столу и стер проведенную мелом черту.

Надежда Михайловна спокойно ждала, пока я закончу эту операцию. Потом сказала:

— Послушай, Сережа (наверное, в классном журнале она вычитала мое имя), с первого дня ты нарушаешь порядок. Это не годится. Делаю тебе замечание. И запомни: еще одно такое замечание, и я попрошу тебя из класса.

Я молча опустился на свое место.

— Что, достукался? — сверкнула на меня темными, но вовсе не злыми глазами Нина.

Все-таки я решил выяснить после уроков, действительно ли у Нины такая плохая память, что она забыла о вчерашней нашей встрече. Отец мой оказался приятелем ее отца. Они столкнулись лицом к лицу у остановки автобуса. Разговорились. Один представил свою дочку, другой сына. Мой отец посетовал, что приходится отправлять сына в новую школу, когда учебный год уже начался. А Нина тут же вставила:

— У нас школа хорошая.

— Правда, хорошая? — не утерпел я.

— Приходи, сам убедишься.

А в классе сделала вид, будто не знает меня.

Теперь я хотел понять, что случилось. Но сколько ни вертелся во дворе школы, Нина не выходила. Присел на скамейку. Решил ждать хоть до ночи. Вывела меня из задумчивости Света. Подбежала, хохотнула, толкнула в бок портфелем:

— Новенький! Нину, что ль, ждешь? Не дождешься. Она сразу после уроков домой ушла. Вон с той стороны. Через двор. Там дырка в заборе есть. Ты новенький, не знаешь.

Я ничего не ответил. Встал, поднял с земли свой портфель и медленно побрел домой.

Мне хотелось побыть одному. Подумать. А может, просто немного успокоиться, поостыть. Но и отец и мать оба оказались дома. Только, наверное, и ждали моего возвращения из школы. И сразу — с расспросами: как да что? Понравилось ли? Хорошо ли встретили? Словно я в гости ездил. Хотел промолчать. Да разве от них скроешь! К тому же у меня на лице, видно, было написано все мое неудовольствие. Пришлось рассказать и про соседку, и про замечание, полученное от учительницы.

— Не повезло мне, — угрюмо подытожил я.

Отец тут же принялся доказывать обратное:

— Да что ты! Помню, когда я учился, все мальчишки только и мечтали сидеть с девчонками. Я, например, у своей соседки всегда задачки списывал.

— Ну вот еще! — запротестовала мать. — Чему ребенка учишь?

— А что поделаешь, — развел руками отец. — Что было — то было. Каюсь, допускал ошибку. Вот и не вышло из меня инженера.