Елена Борода - Я тебя никогда не прощу

Вот, значит.

Иннуся плачет, завуч кричит, Витальевич пыжится.

И всё это как-то связано с нами. Со мной и Тимом.

Мне стало интересно, так что я даже злиться перестала.

И тут Тим ожил:

– Вы нас в чём-то обвиняете?

Тим никогда не хамит в открытую. Говорит всегда вежливо и неторопливо. Но как-то так у него получается, что лучше бы хамил, честное слово. Очень уж много превосходства в голосе, в манерах, во всём. За это Тима многие не любят. Считают, что он выпендривается. Но только не я. Я-то вижу, что Тим не такой. Он… Ладно, потом про Тима.

– В чём мы, по-вашему, виноваты? – спросил Тим.

Усердный, то бишь Упругий, прищурился так недобро и говорит:

– А вы не догадываетесь?

– Нет, – спокойно отвечает Тим.

– Нет?!

Тут завуч вступилась.

– Сергей Витальевич, – предостерегающе произнесла она.

Упругий заткнулся. Только покосился недовольно, но не на завуча, а почему-то на Инну.

– Мы хотим знать, что вы во время учебных занятий делаете в местах, где вам быть не положено, – сказал Упругий.

– Например?

– Например, здесь. В приёмной.

– В данный момент с вами разговариваем. Непонятно о чём, кстати.

Упругий снова уставился на Тима. Любви в его взгляде, разумеется, не было.

– Речь не об этом. Не надо уходить от темы. Вы двое постоянно здесь торчите!

– Разве это преступление?

– Если после вашего визита что-то пропадает…

– Сергей Витальевич! – рявкнула завуч.

– А что-то пропало? – ужаснулся Тим.

Ужаснулся очень ненатурально. Как будто роль репетировал. Я поняла, что Упругий сейчас к нему намертво прицепится. Поэтому вмешалась:

– Ничего мы не брали, понятно?

– Сланцева, не начинай! – вскинулась завуч.

Я поглядела на неё, демонстративно закинула в рот жвачку и принялась жевать. Я специально громко чавкала. Видела, что нашу Железную леди аж передёргивает от таких звуков, и получала от этого удовольствие.

– Это мы установим, кто что брал и зачем, – сказал Упругий.

Я посмотрела на Тима. У него было сложное выражение лица. Нечто среднее между изумлением и оскорбленным достоинством. Видимо, он колебался, какую маску выбрать. Наконец выбрал:

– А на каком основании вы нас допрашиваете? Не имеете права! У вас должны быть соответствующие документы, а у нас повестки на руках.

Упругий оскалился:

– Так это еще не допрос! На допросе я с тобой не так буду разговаривать!

Тим пожал плечами:

– Пожалуйста. Только в присутствии родителей. Мы несовершеннолетние.

Инночка с новой силой ударилась в слёзы. Упрямый, то есть, Упругий, явно смутился.

А завуч подняла обеими руками кипу каких-то нормативок и ка-ак грохнет на пол! Тоненькие папочки веером разлетелись по паркету. Прямо Упругому под ноги.

– Простите, не сдержалась, – завуч дёрнула углом рта. – Чего ревёшь, дура? – это она уже Инке, я даже обалдела от такого её тона.

– Я попросил бы… – начал Упругий.

Его проигнорировали.

– Я испугалась! – проскулила Инка.

– Чего ты испугалась, чего?!

– Послушайте, – снова встрял Упругий.

Но снова не был услышан.

– Чего ревёшь теперь? Если думать не умеешь, надо было меня спросить, а не кидаться звонить в полицию, пожарным, в разведслужбу или ещё кому-то!

– Я попросил бы не оскорблять вашу сотрудницу! – наконец выговорил Упругий.

Дальше был кошмарный ужас. Или ужасный кошмар. Они вопили, перебивая друг друга, каждый о своём. Из всего этого базара я разобрала только, что пропала крупная сумма денег. Точнее, банковская карта, на которой лежала эта крупная сумма. Деньги принадлежали школе, карточка была на имя завуча. Обнаружив пропажу, Инка перепугалась, ударилась в панику и схватилась за телефон.

При чём тут, спрашивается, мы с Тимом?

При том, что вообще-то мы к Инке действительно часто забегаем. За документами, с флешки что-нибудь распечатать, ручку выпросить – Тим их постоянно теряет. Инка ворчит, но никогда не отказывает. Если завуча рядом нет, конечно.

Если её нет, Инка может и чаем угостить. Скучно ей просто так сидеть, она поболтать любит. Всё успевает: и бумажки свои печатает, и сплетничает, и чай прихлёбывает. Хотя вообще-то она Тима привечает, а я так, за компанию.

Инка, короче, позвонила этому Удобному, то есть, Упругому. Он прилетел ловить грабителей. А эта курица накудахтала ему всяких ужасов, и про нас заодно не забыла, как про частых своих гостей. Да чтоб я ещё раз к ней зашла!

Наконец нас отпустили.

Тим шагал, опустив голову и загребая ногами. Завуч послала нас сидеть на уроках, а мы даже не знали, какой вообще сейчас урок. Так что решили догулять.

– Слушай, а откуда ты знаешь про все эти церемонии? Про ордера, повестки? – спросила я.

Мне правда стало интересно.

– Знаю, – угрюмо буркнул Тим. – Поживёшь с моё, тоже будешь знать.

– Тим, – я заколебалась. – А у них точно нет оснований нас обвинять?

– Дура, что ли?

– Ну, прости, прости! Просто я подумала, что… Ладно, прости!

Мне стало совсем неловко. Но Тим неожиданно улыбнулся:

– Да не бойся, Лесь! Это ж цирк и клоуны! Он не следователь никакой, он студент вообще!

– Да ладно!

– Ты что, слепая? Он же нам студенческий билет предъявил! Думал на испуг взять.

– Да ну! – снова не поверила я.

– До меня тоже сначала не дошло. А потом я свою мысленную фотографию прочёл. Ну, может, не студенческий, но вроде того. Клеймо правовой Академии я точно видел. Никакой он не следак, а Инкин друг какой-нибудь. Наверняка, – Тим кивнул, соглашаясь сам с собой.

– Зачем это всё?

– Напугать. Ты же вот напугалась!

– За тебя, дурак!

Тим ухмыльнулся. И побрёл к себе в класс. С таким видом, будто ему всё смертельно надоело.

Тимофей

Мне правда всё смертельно надоело. Леська сегодня спросила, с чего бы я разбирался в правовых вопросах не хуже юриста. А как тут не будешь разбираться, когда твой любимый родитель на условном сроке за мошенничество, и ты вместе с ним под контролем, потому что папочка несмотря ни на что умудряется ввязываться в какие-то подозрительные авантюры. Когда приходишь домой, а у тебя в прихожей, ну, допустим, огромные коробки.

Да. Сегодня прихожая была полна коробок. Больших и маленьких. Разных. И не только прихожая. Коробки громоздились в кухне, частично заполнили комнату близнецов, даже у Нютки стояли две штуки. На пороге, правда. Нютку так просто не потеснишь.

Я прошёл к Стёпке с Пашкой, осторожно двигаясь в этом картонном лабиринте. Да, осторожно, потому что внутри могло скрываться что угодно. Я как-то уже разбивал дорогое оборудование для химлаборатории, и мне за это, разумеется, здорово досталось.

Близнецы сидели на втором этаже двухъярусной кровати, одинаково поджав ноги. На меня посмотрели знакомым страдальческим взглядом. Они всегда так смотрят, когда отца захватывает очередная идея фантастического обогащения.