Павел Калебин - Настоящие деньги

— Ваш билет! — прозвучало над его ухом так громко, что притворяться спящим дальше не имело смысла. Подобный голос поднимет и мертвого!

Сергей открыл глаза и виновато пожал плечами:

— Нет у меня билета…

— Платите штраф.

Он поднял голову и встретился глазами с контролером-женщиной, чье лицо напоминало мордочку какого-то не очень доброго зверька. За ее плечами, словно шары на веревочках, висели в пространстве круглые розовощекие головы в фуражках с орлами на тульях. Из-под их козырьков сурово смотрели четыре пары ледяных глаз. Сергею на миг даже почудилось, будто они хотят пригвоздить его взглядами к спинке сиденья, после чего раздеть и обыскать. Обыскать… Обыскать!

— Я… заплачу? — не ответил, а скорее спросил дрожащим голосом он женщину, заставив-таки ту улыбнуться.

— А кудать ты денешься, родной? — усмехнулась она.

— Сколько?

Она назвала.

Когда Сергей протягивал ей требуемую сумму, сам заметил, как подрагивает его рука. Похоже, это не укрылось от глаз и одного из милиционеров.

— Что, похмелье? — глядя с некоторым презрением, осведомился он.

Оскорбление? Да! Но Сергей почувствовал, как тепло радости разливается у него в груди от услышанного. Этот страж порядка, видать, судил по себе — ему было неведомо, что дрожать руки у человека могут и по иной причине, нежели банальное пьянство.

— Ага, перебрал вчера децл [12] Децл — немного. (жарг.) , — попытался нарисовать у себя на лице улыбку Сергей.

Видать, она у него не получилась, ибо в глазах второго милиционера мелькнуло даже нечто вроде сочувствия:

— Ничего, пока до Москвы электричка добежит, отойдешь, — успокоил он его.

— Ох, поскорее бы… — голосом страдальца прохрипел Сергей.

Когда контролеры и милиция покинули вагон, он даже вновь попытался уснуть. Но не получилось. С каждой оставленной позади железнодорожной станцией сердце словно ускоряло свой ход. А потом — уже перед самой Москвой — вдруг наступила какая-то апатия ко всему.

Москва… вокзал… — тогда все это возникло перед ним словно из тумана. Он смутно помнил, как вышел из вагона, как бродил по Курскому вокзалу, уже совершенно не замечая милицейских патрулей. Подобное состояние можно, наверное, назвать прострацией. И Сергей пребывал в ней до тех пор, пока глаза его не остановились на застекленном окне, предназначенном, судя по всему, под железнодорожную кассу. Только вместо слова «КАССА» над окошечком висела вывеска: «ОБЕМЕННЫЙ ПУНКТ. EXCHANGE».

В голове послышался щелчок — словно кто-то нажал там неведомую кнопку. С этого момента мозг его заработал, как компьютер. Сергей деловито огляделся, увидел указатель туалета. Не раздумывая, направился в сторону, куда указывала стрелка, спустился на эскалаторе вниз, нашел грязно-белую дверь с изображением мужской фигуры на табличке, брезгливо толкнул ее ногой…

Туалет оказался платным!

Что ж, заплатил на входе положенную таксу, отмотал, для вида, длинную ленту туалетной бумаги с рулона, закрепленного возле окошка туалетного кассира, и, миновав ряд писсуаров, направился к кабинке. Закрыл за собой дверь, подергал, взявшись за ручку — надежен ли шпингалет. Вроде держит. Можно приступать к основному акту…

Сергей снял джинсовку и повесил ее на крючок. Там же пристроил и футболку, оставшись с почти голым торсом. Почти — это потому, что тело его в районе талии было перемотано бинтами, будто скрывая рану. Но на самом деле скрывалось под ними нечто иное. Размотав несколько слоев бинта, Сергей, наконец, добрался до главного — в его руках оказались два небольших прямоугольных «кирпичика», каждый из которых был помещен в целлофановый пакет и перехвачен резиночкой.

Один «кирпичик» Сергей сразу же сунул во внутренний карман висевшей на крючке джинсовки, второй — сначала освободил от целлофана, после чего «кирпичик» превратился в… пачку долларов. Взвесив ее на руке, Сергей улыбнулся и вытянул из нее две купюры…

В себя Вакариса привел звук сотового телефона. Кто-то настойчиво хотел поговорить с ним. Роберт Янович, пошарив руками по столу, словно слепой, нащупал мобильник и поднес его к глазам. Не сразу получилось сфокусировать их на имени, высветившемся на дисплее. Это была жена, Ирина.

Все шло по плану!

Факт похищения дочери от нее пока скрывался, поэтому состоялся очередной разговор ни о чем.

— Дорогой, я в который раз не могу дозвониться до нашей Кристинки!

— Сколько раз говорить тебе, дорогая, осваивай компьютер! Я только что общался с ней по «Скайпу».

— Но что с ее телефоном?

— Понятия не имею. У тебя все? А то я занят, дорогая.

— Понимаю. Целую…

Услышав в трубке после разговора характерный щелчок, который мог свидетельствовать о том, что телефонная линия прослушивается, Вакарис загадочно улыбнулся. Потом он, бросив еще один взгляд на застывшее на мониторе ноутбука изображение, решительно поднялся из-за стола и, обратившись лицом к одной из стен своего кабинета, навел на нее руку, в которой был зажат небольшой предмет, напоминающий брелок для ключей. Движение пальца было едва уловимым, но после него огромная тяжелая стена начала бесшумно поворачиваться, явив взору банкира ступени, уходящие куда-то вниз.

Потайной ход!

Когда в старом здании, где некогда решено было разместить «ОКО-банк», начали делать капитальный ремонт, строители обнаружили эту лестницу. Когда-то она, наверное, выполняла роль пожарной, но за ненадобностью проход на нее был заложен кирпичами. Узнав о ее существовании, Вакарис распорядился ремонт в этой части здания особо не афишировать, лестницу же пустить дальше — в подвал, а вход на нее совместить с его будущим кабинетом и отгородить поворачивающейся стеной. Ну, а там, в подвале, он уже почти без посторонней помощи оборудовал неплохое рабочее помещение, приспособленное под…

Сейчас, прежде чем начать спуск по лестнице, Вакарис уделил несколько минут ноутбуку, на мониторе которого продолжало «висеть» лицо телохранителя бывшего вице-премьера.

— Пути господни неисповедимы, господа, — негромко, но с довольно отчетливо проскальзывающими нотками злорадства в голосе, произнес он. — Ловил одну рыбку, а попались две… Что ж, настало время расплаты!

После этого он сменил картинку на мониторе и, несильно стукнув пальцем по одной из кнопок клавиатуры, бросил:

— Антон, меня нет. Ни для кого.

Тот прекрасно знал, что означают эти слова шефа. Как верная собака, он будет сидеть у его двери, но не только никого не пустит за нее, но и сам даже не осмелится прикоснуться к ее ручке.