Борис Никольский - Непобедимая

— Он говорит: фельдшер сказал, что жена может умереть.

Пока шел этот разговор, я глядел на поляка. Он чуть держался на ногах от усталости — длинный, худой, спина сутулая, и мне, откровенно говоря, стало жаль этого нарушителя. Я готов был поверить ему, уж очень открыто и с надеждой смотрел он на капитана.

Может быть, эти чувства довольно ясно отражались на моем лице, потому что капитан вдруг строго поглядел на меня.

— Рядовой Корешков, доложите, — говорит, — что найдено при задержанном и какое он оказал сопротивление?

Я смутился и ответил не по форме — торопливо и совсем не стальным чеканным голосом, а просто ответил:

— По правде говоря, никакого, товарищ капитан. А вещи — вот, все в носовом платке.

Олег Федорович развязал узелок, высыпал на стол табак из кисета, вытряхнул спички из коробка, внимательно осмотрел нож; открыл его, закрыл, потом неожиданно сам принялся обыскивать поляка. Делал он это быстро и умело, как и все, что он делал, — каждую складку, каждый шов прощупал и нашел-таки иголку под бортом пиджака с накрученной на нее ниткой, а еще в кармане штанов промеж хлебных крошек мелкую монету. Я аж губу прикусил: мой ведь промах, не миновать выволочки.

Но Олег Федорович почему-то на этот раз замечания мне не сделал. Он даже посмотрел не на меня, а на стенные часы и задумался. Крепко, видать, задумался: прищурил один глаз, поднял бровь и колотит легонько пальцами по столу. А часы тикают. И стрелки на них показывают без шести минут час.

Мы со старшим лейтенантом стоим, молчим, смотрим на капитана. И поляк смотрит на него. А на самого поляка смотреть просто невозможно, до того он извелся. А часы все тикают.

Наконец Олег Федорович спросил:

— Ваше мнение, товарищ старший лейтенант?

Старший ответил сразу же:

— Мое мнение такое, товарищ капитан: по-моему, этот человек говорит правду. Очень хочется… Надо бы ему помочь. И врач в поселковой больнице хороший — Нина Владимировна, чудесной души человек. Но…

Тут он замолчал и развел руками.

Но я-то отлично понял, что это за «но». Ведь не шутка послать людей через границу, да еще ночью. Никакой инструкцией это не предусмотрено. Дураку ясно, что сначала надо сообщить в… Ну, туда, куда следует, связаться с кем положено и получить не какое-нибудь, а двухстороннее разрешение. Сколько времени на это уйдет? Кто разрешит такой вопрос сейчас, глубокой ночью? Тут столько всяких «но», что и не перечтешь. Такой риск! Кто возьмет на себя ответственность за возможные последствия?.. Уж во всяком случае, не наш капитан, который даже к мелочам, вроде оторванной пуговицы, придирается, вспоминает инструкцию на каждом шагу и всех в чем-то подозревает. Ну, хоть мою Марусю взять…

— Товарищ Корешков, — услышал я. И увидел, что капитан смотрит на меня.

В этот момент часы гулко пробили один раз — час ночи. Олег Федорович перестал барабанить пальцами по столу.

— Товарищ Корешков, слушайте меня внимательно. Вам, надо полагать, известно, где живет медсестра поселковой больницы гражданка Мария Тарасова? Отправляйтесь немедленно в поселок, найдите ее, найдите врача Нину Владимировну. Доложите ей все, что здесь видели и слышали, и передайте от моего имени личную просьбу… Товарищ старший лейтенант, как вы думаете, согласится Нина Владимировна?

— Так точно, согласится, товарищ капитан! — поспешно ответил старший.

Очень уж поспешно ответил. Мне даже показалось, что капитан легонько усмехнулся.

— Ну, вот и хорошо. Передайте ей, Корешков, что через границу ее будет сопровождать старший лейтенант товарищ Березкин. Он будет ждать вас троих в известном вам пункте, возле старой сосны с точкой телефонной связи. Все. Задание ясно?

— Ясно, товарищ капитан. Разрешите выполнять?

— Выполняйте. А я постараюсь вам отсюда помочь.

И Олег Федорович положил руку на телефонную трубку…

Ну вот. По сути дела, рассказать мне остается немного. Я, как вы догадываетесь, отлично знал, в какое окошко постучать, чтобы разбудить Марусю Тарасову, а Нина Владимировна дежурила в больнице. Они быстро собрали свой медицинский инструмент, медикаменты; меня нагрузили стерилизаторами, кислородной подушкой. В назначенном пункте мы встретились со старшим лейтенантом Березкиным. С ним был и поляк Юзеф Рузовский. Его наш дотошный капитан успел проверить вдоль и поперек. Созвонился, как положено, с польской заставой и тэ дэ, и тэ пэ, уж будьте спокойны.

Конечно, это только на словах гладко получается, а на деле все было не так уж просто. Ночь-то выдалась, как я уже говорил, морозная, вьюжная. Правда, моя Маруся спортсменка, лыжница, ей хоть бы что; я тоже человек ко всему привычный. А вот докторше каково было преодолевать метровые сугробы? Ее всю дорогу старший лейтенант почти что на руках тащил. Впрочем, как мне показалось, он не очень огорчался этим, а совсем даже наоборот.

Словом, худо ли, хорошо ли, а добрались мы до польской деревушки. Там нас встретили фельдшер и бабка — мать заболевшей женщины. Эта женщина действительно находилась в серьезном положении. Срочное хирургическое вмешательство потребовалось. Ну, да «у нашей Нины Владимировны золотые руки», как сказал старший лейтенант, товарищ Березкин. И не зря сказал: операция прошла хорошо. Лично я в ней принимал самое активное участие: по приказу Маруси таскал из колодца воду, кипятил инструмент. Ну, а остальное они уж там сами делали.

И вот в пять часов ноль-ноль по московскому времени я прибыл на заставу, замер на пороге кабинета и стальным чеканным голосом доложил:

— Товарищ капитан, докладывает рядовой Корешков. Ваше задание выполнено. Операция прошла удачно, больная польская гражданка вне опасности. В настоящее время старший лейтенант товарищ Березкин сопровождает медперсонал до поселка, а меня к вам послал.

Тут наш капитан вышел из за стола и пожал мне руку.

— Спасибо, — говорит, — за службу, товарищ Корешков. С заданием вы справились отлично. Можете быть свободным… Да, вот еще что. Доложите-ка старшине, что я приказал дать вам после отдыха наряд вне очереди. Знаете, за что?

— Так точно, знаю, товарищ капитан. За иголку с ниткой и за медную монету.

— Ну, то-то.

Капитан прищурился, поднял одну бровь и в первый раз за эту хлопотливую ночь улыбнулся…

Вот вы тоже улыбаетесь. И я улыбался тогда, хотя и получил наряд вне очереди — на кухню картошку чистить.

«Что такое дорога? Дорога есть полоса земли, заранее подготовленная для движения…»

Это определение капитан Левашов помнил наизусть, но все же записал в конспект завтрашнего занятия по саперному делу, первого своего занятия с молодыми солдатами.