Наталья Черёмина - Прекрасная Марго: Содержанка

— Может быть, я старомодный человек, но мне неприятно, что наши отношения — это просто трах. Пошлый трах.

Марго полчаса назад всех победила на самом сложном уровне в Unreal, и у нее было слегка бойцовское настроение. Поэтому она игриво спросила:

— Хотите предложить мне руку и сердце?

Владимир Николаевич поперхнулся, но взял себя в руки и сдержанно сказал:

— Ты же знаешь, что я хотел бы, да не могу. Я человек заметный и скоро собираюсь баллотироваться в депутаты. Такое поведение может повредить всему. Я и так сильно рискую, посещая тебя. — Он многозначительно умолк, ожидая, что она проявит сочувствие к его героизму. Не дождавшись, продолжил: — Ты мне очень нравишься, но, по-моему, без взаимности. Я уже несколько месяцев пытаюсь достучаться до тебя, но ты не желаешь даже разговаривать! Если ты меня ненавидишь, то почему не уйдешь? Ты — свободная женщина.

— Вы хотите, чтобы я ушла? — без эмоций поинтересовалась Марго.

— Господи, да не хочу я! — потерял терпение Владимир Николаевич, и Марго снова поморщилась. Пафос был ему не к лицу. — Я не хочу тебя прогонять, не хочу тебя терять! Но я хочу, чтобы ты была… ну не знаю, живее, что ли… Что мне сделать, чтобы ты не смотрела на меня как на пустое место?

Марго пожала плечами. Потом вдруг встрепенулась, в глазах зажегся нехороший огонек. Она внимательно посмотрела на Владимира Николаевича и внятно сказала:

— Убей Гасана.

Некоторое время он пялился на нее, разинув рот. Потом тихо произнес:

— Я надеюсь, это шутка?

— Нет, это то, за что я буду всю жизнь благодарна.

Теперь Владимир Николаевич смотрел на нее со страхом:

— Я, оказывается, совсем тебя не знаю, Ритуля.

— Да, — коротко ответила Марго и отвернулась, потеряв интерес к разговору. По белым и дрожащим губам любовника она поняла, что мелькнувшая было дикая мечта поплясать на могиле у своего мучителя несбыточна. Владимир же Николаевич, отойдя немного от приступа паники, начал назидательным тоном:

— Маргарита, откуда в тебе эти бандитские закидоны? Нормальная девочка из хорошей семьи… — Марго не смогла сдержать зевок, и он умолк.

Некоторое время Владимир Николаевич не появлялся у нее. Первую мысль, что он бросил ее вместе с квартирой, Марго отмела сразу же. Не таков Владимир Николаевич, денежки считать умеет. Возможно, придумывает, как бы вежливее попросить ее уйти. Что ж, пусть помучается, злорадно усмехалась Марго.

Но, оказывается, она сильно разозлила своего правильного дядечку. Так сильно, что он решился на беспрецедентный поступок. Однажды поздним вечером, когда Марго уже успела устроить подушки на кровати в положение лежа, в двери повернулся ключ. Марго, как была, в трусиках и маечке на тонких бретельках, с сожалением выбралась из уже нагретой постельки и побрела в сторону холла. Привычка встречать повелителя так и не изжилась в ней после гаремного заточения. Однако на полпути она остановилась. В холл вошли двое — Владимир Николаевич и обладатель густого, мощного, как рык, баса. Это живо напомнило Марго события четырехмесячной давности, и она замерла, прислушиваясь.

— Николаич, — басил незнакомец, — да ты чё, в натуре… Серьезно?

— А как же, — ответствовал Николаич, который был, судя по особым интонациям, сильно подшофе.

— Ну я чё, рабовладелец какой? Ее ж спросить надо.

— Спроси, если хочешь. Она согласится. Она — красивая вещь, мой тебе подарок.

Марго все поняла и презрительно пробормотала: «Тоже мне плохой ученик Гасана».

— Блин, ну и нравы тут у вас. А еще Европа называется.

— Европейская часть России, Платон, — хихикнул Владимир Николаевич, — а Россия — это извини, друг… Короче, это мой презент в связи с удачной сделкой. И установлением дружеских связей, — официозно закончил он.

— Чё за вопрос, Николаич! Ты ж меня знаешь, я всегда за установление и упрочнение. Ладно, ты меня, блин, заинтриговал. Где она?

— Наверное, спит, — сказал Владимир Николаевич и шагнул в комнату.

За ним вошел огромный, как медведь, мужик лет тридцати пяти — сорока. На безразмерном, как у сумоиста, туловище впритык, без шеи, сидела маленькая лысая голова с густыми бровями и крохотными, близко посаженными глазками. Владимир Николаевич включил верхний свет и сказал:

— Не спит.

Марго стояла посреди комнаты и смотрела на пришедших без улыбки, но с легким любопытством. Владимир Николаевич под ее взглядом осекся и поник. А медведеподобный Платон, потеряв дар речи, наоборот, во все глаза глядел на это чудо. Девушка перед ним казалась ожившей картинкой из журнала или рекламного ролика. Да, в часы досуга он общался исключительно с длинноногими красотками, но все они были какими-то ненастоящими: крашеные волосы, искусственный загар, перекачанный на тренажерах живот. А эта была такой пронзительно-настоящей и одновременно такой экзотической. Почему-то сразу было понятно, что блестящие каштановые кудри у нее свои, и тело дано от природы, а не от липосакции. На лице не было и следа косметики (естественно, ведь ее выдернули из постели), но тем не менее оно было таким ярким, таким выразительным — глаза, губы, зубы… Она чем-то напомнила Платону шикарных карнавальных танцовщиц из Рио, с той лишь разницей, что кожа была не смуглая, а белая, с жемчужно-матовым блеском.

— Блииин, Николаич… Как ее зовут?

— Маргарита, — ответил Николаич, готовый провалиться сквозь землю от взгляда теперь уже бывшей любовницы.

— Маргарита, поедешь со мной в Кемерово?

Марго недолго медлила с ответом. Что она не видела в своем городе? А Кемерово… Где хоть это? А, без разницы. Какое-никакое разнообразие в жизни.

— Поеду, — ответила она и с удовлетворением уловила гримасу раскаяния на лице Владимира Николаевича.

Кемерово оказался одновременно и похожим и непохожим на ее родной город. С одной стороны, те же бетонные коробки, тот же соцреализм, с другой стороны, мало зелени, бесконечные трубы заводов и заметный черный налет на всем окружающем от угольной пыли. Однако зря она боялась задохнуться: огромный джип, полностью залепленный грязью, с одним лишь чистым окошком-бойницей для водителя, увез их довольно далеко за город, с коттеджному поселку, стоящему на краю леса. По пути в Кемерово они здорово гульнули в Москве, объехав за ночь не менее дюжины ночных клубов. Все еще сильно поддатые, они загрузились в самолет и почти весь путь проспали. Сейчас Марго мучило похмелье, а дорога была как после бомбежки, поэтому пришлось несколько раз останавливаться. Только на подъезде к поселку дорога стала широкая и ровная, и она немного отдышалась.

— Намучилась моя куколка, — трогательно говорил Платон, каждый раз собственноручно утирая ей рот салфеткой.

То ли силен был эффект новизны, то ли действительно Марго так сильно запала ему в душу с первого взгляда, но он обращался с ней как с хрустальной, не уставая, любовался ею и непрерывно говорил грубоватые комплименты. А так как никаких ответных действий он не требовал, Марго это вполне устраивало и даже немного умиляло.