Тотырбек Джатиев - Мои седые кудри

— Они не могли далеко уйти, не могли! Они тоже где-то здесь пережидали дождь. Чувствую это, ребята.

Вожак двинулся дальше. За ним цепочкой шли девять его товарищей. На лес уже опустились сумерки. Кое-где меж стволами виднелись первые дымки вечернего тумана, на попадавшихся изредка небольших полянах он стелился плотной пеленой. Сырость, прелые запахи валежника, перемешанные с острым, почти резким запахом хвои, дурманили людей. Донимали ожившие после дождя комары, нещадно хлестали жесткие ветки кустарника, обдавая идущих крупными, застоявшимися на листьях дождевыми каплями.

С каждой минутой идти становилось тяжелее. Но упорство граничило с отчаянием, и трудно сказать, что могло случиться с усталыми и голодными людьми, если бы не железная воля их вожака. Он своей собранностью и уверенностью держал всю группу в сравнительно боевом и решительном состоянии. Ни жалоб, ни упреков, ни проявлений слабости — только вперед, только к цели.

Когда идти было совсем невмоготу, вожак останавливал группу для короткой передышки и, как мог, старался отвлечь людей от невеселых дум, порожденных усталостью:

— А помните, ребята, осень сорок первого? Мы, голодные, раненые, окруженные врагом, — и то колошматили фашистов и поезда их под откос пускали. Ведь пускали, черт побери!

И люди с оживлением вспоминали боевые эпизоды из своей партизанской жизни, когда им пришлось зимовать в небольшом отряде белорусского партизана Якова Кузнецова. Там они тоже называли своего вожака, бывшего политрука саперной роты Харитона Хатагова, «Дядей Ваней». Его группа состояла из пятнадцати бойцов и особняком входила в отряд Кузнецова. Своей храбростью, неуловимостью, дерзкими налетами на вражеские склады боеприпасов, на полицейские участки группа снискала себе заслуженную славу.

В сводках и донесениях, а иногда в листовках гитлеровской разведки сообщалось, что остатки бродяг с их главарем «Черным бандитом» пойманы и казнены. Но проходило время, и новые объявления и новые листовки опять появлялись, а денежное вознаграждение за поимку «опасных бродячих преступников» увеличивалось вдвое и втрое.

Но взрывы на железных дорогах, пожары на складах и убийства захватчиков-фашистов с каждым днем учащались. И немцы принимали меры: активизировались полицаи, разного рода предатели, участились прочесывания леса солдатами, на поиски и поимку «бродяг» выделялись целые воинские батальоны. А партизаны вели борьбу, применяя свою испытанную тактику — уклонялись от прямых встреч с вооруженным противником. Когда приходилось слишком туго — они перебазировались в другие районы и там продолжали борьбу.

В одной из серьезных и жестоких стычек с карателями отряд Кузнецова попал в тяжелое положение. До позднего вечера отбивал он атаки врага. Но каратели были вооружены пулеметами, автоматами и легкими минометами. Они заставили плохо вооруженных партизан отходить с боем в глубь леса. Только густые заросли спасали народных мстителей от губительного огня.

Когда отряд был прижат к реке, у партизан кончились патроны. Гранаты были использованы. Яков Кузнецов скомандовал:

— В реку! Плыть на тот берег!

Бойцы бросились в воду и поплыли. У Кузнецова был еще запасной диск и две гранаты. Он прикрывал отступающих партизан. Когда кончились патроны, он швырнул в карателей одну за другой гранаты и вплавь пустился вслед за своими. Те уже успели укрыться в лесу.

Когда каратели вышли на берег реки, они сначала ничего не могли понять. Куда ушли партизаны?

А они, обессиленные и мокрые, радуясь не тому, что остались живы, а тому, что не попали в руки карателей, подсчитывали свои потери.

— В твоей группе, Ваня, какие потери? — спросил Кузнецов.

— Пятеро убитых, — ответил Хатагов, — раненых нет. Теперь нас десять человек, а могло не остаться и ни одного.

— Войны, дорогой мой, — сказал Кузнецов, — без потерь не бывают.

— Согласен, — вздохнул Хатагов. — Сегодня схватились с карателями, завтра с вшивыми полицаями — а что дальше?

— Чего же ты хочешь? — спросил Кузнецов.

— Чего я хочу, ты знаешь, — ответил Хатагов. — Нужна связь с Москвой.

— Я не против, — согласился Кузнецов, — но у меня в отряде радиостанции нет, прямого провода тоже не успел проложить. Воюю, чем могу…

— Но ты же знаешь, что московские десантники в нашем районе высадились и нас ищут?

— Лес большой, разминешься скорее, чем встретишься. Знаешь что, Ваня, давай так решим. Бери своих людей и иди к десантникам. Найдешь их — твое счастье, тогда и нас позовешь. Не найдешь — возвращайся, мы тебя всегда примем.

— Хорошо, Яков, — сказал Хатагов. — Убежден, что найдем десантников. Жди от меня вестового.

— Ну, тогда по рукам, — обнял его Кузнецов. — Но вот беда, оружие-то все в реке осталось.

— Это дело наживное!

И отправился Хатагов со своей группой в глубь леса.

Местный житель одной глухой деревушки рассказал под большим секретом, что видел десантников. Описал их одежду, оружие. Даже сказал, что командиром у них «лобастый стройный полковник», который якобы намекнул, что из окруженцев будут создаваться отряды и партизанские соединения. И еще говорил, что всем фашистам скоро конец.

В одной деревушке десантников видела крестьянка и тоже подтвердила, что среди них был «лобастый военный». Деревушка эта находилась на самой опушке леса, в который углубилась сейчас группа.

…Темнота сгущалась с необычайной быстротой. Люди с трудом различали стволы деревьев и друг друга. От однообразного комариного гуденья в душу вкрадывалась какая-то безысходность.

Отряд все чаще останавливался, определял направление, Хатагов высылал вперед дозорных. Разговаривали приглушенными голосами, иногда шепотом. На одной из таких остановок Николай высказал предположение:

— Лобастый полковник не тесть нам, целоваться не бросится. Скорее расстрелять прикажет.

— Ну как это у тебя просто — взять да и расстрелять, — возразил Хатагов, — мы докажем, убедим, что мы бойцы Красной Армии.

— С одной стороны посмотреть, — послышался из темноты чей-то голос, — мы ему вроде и сможем доказать свою преданность родине, а с другой — он нас может принять за предателей-лазутчиков, которые хотят получить от фашистов награду.

— Да, теперь такие тоже шляются, — поддержали его.

— Бросьте тень на плетень наводить, — не удержался Хатагов, — в такую погоду да в такое время предатели из лесу бегут, нас боятся. А по мне, стоит поговорить по душам с человеком, чтоб сразу определить, враг он или друг.

— Ну, это как сказать, — отозвался прежний голос, — таких артистов пришлось повидать, что самого черта обведут. Ни один командир не имеет права непроверенных людей приближать к отряду. Я так думаю.