Георгий Гулиа - Три повести

— Да, князь, я Бирам — промолвил рыбак.

— А другой?.. Постой, мне знакомо твое лицо… Где я тебя встречал? — обратился князь к Темуру, стоявшему поодаль.

— Несколько дней тому назад я приходил к тебе с просьбой, да перейдут на меня твои болезни.

— Твое имя?

— Я — Темур из села Дал.

Князь откинулся на спинку кресла и остановил свой взгляд на Батале. Лицо царедворца казалось каменным. «Что за чертовщина! — подумал Келеш. — Почему я должен заниматься беседой с каким-то Темуром из Дала?»

— Постой-ка, дружок, — сказал раздосадованный Келеш, припоминая свой разговор с Темуром, — не ты ли жаловался мне на Маршанов?

— Жаловался, да перейдут на меня твои болезни.

— Ты помнишь мой ответ?

— Как же не помнить, да перейдут на меня твои болезни…

— Ты передал мои слова?

— Маршанам?

— Да, Маршанам.

— Я не смог, да перейдут на меня твои болезни…

— Почему же? — проворчал Келеш.

— Да перейдут на меня…

Князя взорвало. Он грубо перебил крестьянина:

— Послушай, Темур из Дала, у тебя мало собственных болезней?

Темур почесал свой длинный горбатый нос, подергал себя за ус.

— Болезней у меня немало — это верно, но самая главная нынче — это ты.

Князь затянулся из трубки, неестественно выпрямился в кресле… И тут Бирам вмешался в разговор.

— Великий князь! — сказал он громко. — Ты видишь перед собой Бирама, но это только его оболочка. Душа Бирама мертва.

Келеш разводит руками: что за странные разговоры в такой поздний час? Он снова ищет глазами Батала. Батал недвижим, только глаза его вдруг загораются в лунном свете, словно угли в камине.

— Что тебе надо, Бирам? — спрашивает Келеш.

— На Пицунде, — продолжает Бирам, — жила моя сестра. Были у меня там племянник и племянница. Много хороших знакомых было… А нынче там пепел и смерть…

— Знаю, знаю…

— Не о тех, кто полег, не о тех, кто пал героем, я плачу…

Рыбаку изменил голос. И Келеш увидел мужские слезы: они катились по старым щекам, застревая в седой бороде. Да, старый Бирам плакал…

— Князь, подумай о тех, кто мертв… Но самое главное, — рыбак поднял руку, словно для торжественной клятвы, — но самое главное, князь, подумай о нас, о живых…

— Что это значит, Бирам?

— Выслушай Темура, князь.

Бирам отошел в сторону. Совсем недавно он узнал о пицундском несчастье, и сердце рыбака не выдержало: к стыду своему, он заплакал…

— Тебя предают, князь, — начал Темур.

— Кто?

Князь встал и принялся ходить взад и вперед. Он остановился против Темура и еще раз повторил:

— Кто?

— Кучук-эффенди и его люди.

Князь улыбнулся. «Слава богу, — с облегчением подумал он, — а я ждал чего-то ужасного». И, заранее потешаясь над наивностью крестьянина, сказал про себя: «Этот ловкач из кожи лезет, чтобы выслужиться и получить несчастный кусок земли». И Келеш проговорил вслух:

— Ну что ж, Темур из Дала, рассказывай.

Темур выложил все, что знал о Кучуке. А что он знал? След на спине от плети? Это не доказательство. Голоса в лавке? Разве купцу запрещено принимать гостей? А все прочее — это, скорее всего, злоба против турок, давнишняя, накопившаяся в сердце злоба…

— Ладно, — сказал князь, — я подумаю. Спасибо за усердие. Ну, а как быть с твоей просьбой, Темур?

— С какой просьбой?

— А насчет земли и Маршанов?

Темур сообразил, как ответить на эту скрытую насмешку. И он с достоинством проговорил:

— Князь, да перейдут на меня твои болезни, будь осторожней в своих делах. Другой просьбы нет!

Князя не на шутку разозлили эти дерзкие слова. Он закусил губу.

— Батал! — окликнул Келеш царедворца, который, казалось, задремал. — Что все это значит?

— Не знаю, великий князь!

— Эти люди, — Келеш кивнул в сторону Бирама и Темура, — эти люди, если дать им волю, всю торговлю разрушат, оставят нас без товаров, и мы одичаем…

— Возможно, — согласился Батал.

— Если действовать так, как они того желают, надо всех купцов или уничтожить, или…

…или прогнать их! — перебил князя Бирам.

— Послушай! — князь обратился к Баталу. — Ты заодно с ними, что ли?

— Нет, князь, — отрезал Батал, и рыбак чуть не присел от удивления. «Сам нас потянул сюда, сам подстрекал, — подумал рыбак, — а теперь в кусты?»

— Но это еще не все, — сказал Темур. — Нам кажется, что княжичу не следует якшаться с турками после всего того, что случилось.

— Княжичу? Какому княжичу?

— Аслану.

— С какими турками?

— С тем же Кучуком-эффенди.

Келеш повернулся спиной к Темуру. Нос у него хищно заострился, ноздри раздулись.

— Батал, — сказал он жестко, не поворачивая головы к царедворцу, — ты посади этих дураков в тюрьму, а я уж как-нибудь разберусь и в своих делах и в их поступках… Да, да, разберусь!

Бирам с надеждой обратил свои взоры к Баталу, но тот указал рукою на дверь.

— Довольно! — крикнул Батал. — Ступайте!

Темур поплелся из комнаты, словно побитый. Бирам усмехнулся.

— Большое спасибо, — проговорил он насмешливо.

Батал вышел вслед за Бирамом и Темуром и, против обыкновения, яростно хлопнул дверью.

Князь как стоял, так и остался стоять. Он, говоря откровенно, ничего не понимал… «Эти странные посетители… Дерзкие намеки… Странный какой-то Батал… Что бы все это значило?..» — думал Келеш.

В это время скрипнула дверь, ведущая в княжеские покои, и на пороге появилась княгиня. Она пожелала узнать, о чем шел разговор в этот полночный час, когда людям полагается спать.

Это была высокая и стройная женщина лет сорока с красивым смуглым лицом, большими грустными глазами, высоким лбом. На ней было длинное платье. Эту женщину поносили на все лады князья и дворяне. Они не могли простить ей крестьянского происхождения. Ее бранили и в то же время завидовали ей: ее положению, ее благородству, ее уму…

Княгиня поморщилась от табачного дыма, густо затянувшего комнату.

— Очень поздно, — сказала она низким, грудным голосом.

Князь ничего не ответил.

— О чем ты думаешь?

— Мне сказали… — проговорил он с горькой усмешкой. — Короче говоря, крестьянин и рыбак меня пытались восстановить…

— Тебя? Против кого же?

— Как ты думаешь? — князь взял в руки подсвечник и подрезал ножницами фитиль на свече.

— Наверное, против какого-нибудь князя…

— В том-то и дело, что нет. Против купчишки! Против жалкого торгаша!.. Скоро меня натравят на каких-небудь убогих старух.

— Кто же этот купец?

— Кучук-әффенди, — со смехом отвечал князь.

На этот раз, против обыкновения, жена не поддержала его. Келеш удивленно взглянул на супругу.

— Что же, — сказала княгиня, — спасибо им. Сердце у простых людей вещее. Может, это и правда.

— Что правда?! — вскричал князь. — Воевать с купчишками? Только этого недоставало! Или прикажешь запретить торговлю? Одно дело султан, другое — купцы!