Юрий Хазанов - Укол рапиры
- Название:Укол рапиры
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Молодая гвардия
- Год:1989
- Город:Москва
- ISBN:5-235-00384-5
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Юрий Хазанов - Укол рапиры краткое содержание
Укол рапиры - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Я ехал в головной машине, грыз черные сухари и напевал новую фронтовую песню, которую недавно, во время одной из ночевок, услыхал в землянке у саперов.
Мы б никогда не расстались,
Нас разлучила война-а,
Люди надели шинели,
Встала на битву страна.
И потом шли такие слова — они мне особенно нравились, а то, о чем рассказывали, казалось сейчас почти сказкой:
Бакенщик ехал на лодке,
Пела гармонь вдалеке-е;
Тускло в воде отраженный,
Плыл пароход по реке…
Страшный взрыв потряс воздух, комья жидкой земли залепили ветровое стекло.
— Стой! — заорал я водителю, но он и сам остановил машину.
Я выскочил из кабины, огляделся. Впереди нас только-только оседал на землю поднятый фонтан грязи. И не одной лишь грязи… Мы всмотрелись и поняли, что произошло.
— Противотанковая, что ли, — сказал водитель. — Ишь как рвануло!.. Залазьте в машину! — крикнул он вдруг. — Это ж минное поле! Дорога, она правее… Сбился мужик с дороги…
Теперь я тоже видел: подобие дороги — справа, а слева, на фоне закатного неба — планка с дощечкой вроде креста. Это и правда выглядело сейчас как крест — как памятник тому, кого за минуту до этого мы называли «ездовым» и «мужиком». И написано было на кресте: «Осторожно, мины!»
Став на подножку, я передал по колонне, чтобы все сдали назад, строго по той же колее, из машин не выходить. Снова забрался на сиденье машины и вдруг подумал: а если ездовой жив? Бывают ведь чудеса… Надо пойти посмотреть… Да, надо пойти по минному полю и посмотреть… Или послать кого-то. Послать на минное поле… Нет, пойти должен я… Но ведь я командир и могу ли я? А бойцы мои могут? Должны?.. Какая разница сейчас — минное это поле или пшеничное? Там человек, который возможно еще…
Что это? Мимо стекла кабины мелькнула знакомая фигура в одежде не по росту… Коля!
— Колька!.. Не смей! — я выскочил из кабины. — Назад! Слышишь! Коля! Куда?!.
Коля Охрей бежал в огромных своих сапогах к тому месту, где взорвалась мина. Бежал, не разбирая дороги, — бежал, чтобы помочь, спасти…
Бежал, да не добежал.
Так и погиб наш Коля, спасая мертвого уже ездового… Там и похоронили его, неподалеку от креста «Осторожно, мины!..».
Нам здорово тогда нагорело от начальства — и командиру роты, и мне, — что взяли мальчишку в подразделение. Но ведь не мы первые, не мы последние… А Колю не вернешь…
«ДО́КОНТ И́ДЗЕШЬ?»
Зофье Брохоцкой
…Я шел двадцать семь суток. А может, двадцать девять. Или тридцать. Потерял уже счет. Сначала делал зарубки на самодельных костылях. Потом перестал считать дни: не до того. Шел без дорог, по лесам Западной Белоруссии, шел на восход солнца, к своим.
Нога опухла и тянула книзу тяжелой гирей. Но даже не так мучила боль в ноге, как под мышками: от еловых и березовых палок, на которые опирался. Казалось, они достали до самых костей, скользят по голым ребрам. До сих пор, верьте, нет, как вспомню — холод по спине.
Но все равно шел — что было делать? — по лесам и перелескам, в обход поселков и деревень. Хорошо, время такое — ягоды, коренья под рукой, вода — в ручьях, в болотных лужах.
Повсюду в населенных пунктах уже стояли немцы, а я ковылял в грязной рваной своей гимнастерке с двумя кубиками на вороте — воентехник второго ранга.
Сколько раз по ночам подходил, подползал к окраинным домам селений, прислушивался к голосам, к лаю собак. Речь доносилась чаще немецкая. А еще полицаев опасался, слышал уже про них.
И все-таки не помню, на какие сутки, когда стало совсем невмоготу, постучался под утро в окошко деревенского дома, он на отшибе стоял.
Долго не отворяли дверь. На какое-то время я потерял сознание — от боли, от напряжения… Выключился… Когда открыл глаза, передо мной стоял высокий старик.
— До́конт и́дзешь? — спросил он.
Я не понял слов, понял, о чем спрашивает.
— Туда, — качнул головой. — Где наши.
И потом упал и ничего уже не помню. Очнулся в доме на широкой лавке. Рядом стоял старик, держал ковшик с водой.
— Худая спра́ва, — говорил старик, мешая польские, русские и белорусские слова. — Войско твое дале́ко. Немец близко. Ты хворый вши́сток.
— Я пойду, — сказал я, пытаясь подняться.
— Гдзе? — спросил старик. — Бе́ндеш ту́тай пока. Сховаю гдеш. Я к тебе звать?
— Василий, — сказал я. — Вася. Байков фамилия.
— А я дзядек Миколай, дед Миколай. Лежи, хлопец. Зараз исть дам. Млеко, бульба… Хцешь?
Дед улыбнулся, показал крепкие белые зубы. Эту улыбку я часто видел потом перед собой, пока болел и пока выздоравливал.
Выздоровление шло туго: озноб сменялся жаром, жар — ознобом. Но затягивались раны под мышками, чудом удалось спасти ногу — помогла местная крестьянка: лечила травяными настоями, натираниями. На всю жизнь запомнил боль — когда вправляла, укладывала старая женщина кости моей раздробленной стопы.
Был я там в общем-то почти в безопасности: очень уж глухой была деревушка, очень далеко от всяких дорог, шоссе. Немцы почти не показывались — так, разок-другой заглянули — меня дед Миколай в сарай с сеном запрятал, — забрали все, что смогли, а больше и брать нечего было.
Лежал я на сеновале или в доме у деда Миколы и вспоминал первые часы и дни войны. Молодой воентехник я был, только-только из бронетанкового училища на западную границу прибыл, а тут — война. Я никак не мог поверить сначала. Хотя знал: пели мы, говорили нам: «если завтра война, если завтра поход», должна она быть неминуемо, но не верилось, что сейчас, здесь — и вот так внезапно, без всякого предупреждения, в погожий июньский день. Да и более пожилые, опытные тоже не ожидали. Потому и не поверили сначала ни гулу самолетов, ни доносившимся разрывам снарядов, ни тревожным известиям из соседних подразделений и частей. Думали: маневры, наверно, приближение к боевой обстановке… Лишь когда настоящие бомбы стали падать на наш военный городок, когда объявлена была боевая тревога — поверили: да, война.
Боевое крещение мое было коротким. Подразделение наше потеряло вскоре связь с соседями, и мы не знали, что делать: идти на запад, на юг, на север, занимать круговую оборону? О том, чтобы идти на восток, и думать не хотели — это ведь означало отступать, а нас учили: «Ни пяди не отдадим…»
И тут с трех сторон ударили немцы, силы оказались слишком неравные: наши танки были рассеяны, частью подбиты, некоторые прорвались на восток. В мою машину попал снаряд, механик-водитель Коля Попов был убит, второй член экипажа Рафик Мелканян тоже, я получил контузию. Не помню, как вылез из танка и свалился рядом. Очнулся от дикой боли: по моей ступне проехала немецкая бронемашина… Была уже ночь, когда я кое-как поднялся, но тут же упал: ломило голову, дико болела нога. Не сразу сообразил, где я, что произошло. Но постепенно в голове прояснилось, и думал я теперь об одном: идти, добираться к своим, чтобы снова в танк, снова в бой…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: