Зигфрид Ленц - Хлеба и зрелищ

В тот вечер, когда отмечался рекорд Берта, приторно-сладкие фрукты в крюшоне вызвали у нас жажду, мы перешли на вишневую наливку, которую пили из кувшина. Доктор осушил залпом несколько рюмок — на секунду его лицо скривилось от отвращения. Но он продолжал увеселять публику. Теперь он увеселял нас картами. С треском распечатав колоду, он стасовал ее и начал щелчками выбивать отдельные карты… При этом он время от времени посматривал краешком глаза на Карлу, которая сидела на одном стуле с Бертом. Но вот стул оказался пуст. Галлаш просто-таки подскочил от неожиданности. Я видел, что его охватила тревога, он порывался встать и пойти за Карлой, но превозмог себя и предложил Альфу и широкоплечей даме, которая сидела рядом с ним, сыграть в очко. Они начали играть. Галлаш играл невнимательно, но все время выигрывал. А между тем он даже не блефовал. В стакане Берта еще был крюшон, на дне лежала размякшая мирабель — Берт почти ничего не выпил… Я зашел в тесную переднюю. Ох уж эти мне передние в новомодных домах! Снимая пальто, человек непривычный мог по неосторожности содрать себе кожу на ладонях и локтях. На вешалке висел плащ Карлы и собачий поводок. Я услышал голоса в ванной и потянул за ручку. Дверь была заперта. Голоса стихли. Я остался стоять за дверью, простоял там долго, слишком долго. Я ведь знал, что они заперлись и не откроют, потому что не могут открыть. Только я собрался уйти, как в крохотный коридорчик протиснулся Галлаш; карты он засунул в верхний карман пиджака. Галлаш посмотрел на меня, взгляд его блуждал. Огромная ручища Галлаша медленно проползла у моей груди и схватилась за ручку двери в ванную. Но он не успел нажать, я остановил его словами: «Здесь занято». И тогда Галлаш положил руку мне на плечо и потянул меня за собой в комнату… Мы опять начали играть. Уве сдал карты и выиграл. Мы ставили не больше марки. Банкометы менялись, но все равно Галлаш выигрывал. Почти постоянно он сгребал деньги, сдавал карты или просил их у банкомета, иногда, опустив голову, смотрел на свою рюмку, из которой время от времени отпивал изрядный глоток. Чем дольше мы играли, тем молчаливее становился Галлаш. Погруженный в свои мысли, он брал карты, ждал, пока партнер откроет игру, и бросал безучастный взгляд на свои карты; лицо его не выражало при этом ни удовольствия, ни огорчения. Казалось, это играл робот. Он ни на что не обращал внимания, только время от времени резко приподнимался и хохотал не то удивленно, не то сердито. Сколько я ему проиграл? Думаю, он вытянул из меня марок двадцать, если не больше. А потом никто вообще не захотел с ним играть, но и это не вызвало у него ни удивления, ни недовольства. Неожиданно в комнате появился Берт; волосы у него были тщательно приглажены, галстук на месте, пиджак застегнут на все пуговицы. Да, Берт встал у стола, и я увидел, как Уве Галлаш пригласил его играть, протянув колоду на раскрытой ладони; он сделал это автоматическим жестом, но в то же время с таким видом, словно не допускал отказа. Секунду доктор молча и безнадежно вглядывался в лицо Берта, будто силясь прочесть на нем что-то. Потом он предложил Берту сесть, махнув колодой. И не дожидаясь его согласия, не дожидаясь, пока Берт медленно опустится на кресло по другую сторону стола, начал тасовать карты. Он стасовал карты и тут же сдал их. При этом он избегал встречаться с Бертом глазами. Зато он пристально смотрел на его руки, наблюдал, как они берут карты и на секунду приподнимают их, чтобы взглянуть, наблюдал, как руки подсовывают потом одну карту под другую рубашками кверху и прижимают их к столу. Берт тоже не говорил ни слова. Когда ему казалось, что покупать достаточно, он молча выпрямлялся; когда ему нужна была еще карта, требовал ее движением указательного пальца. Так они сыграли две партии на пробу. Потом Берт снял пиджак и положил на стол бумажник.

— Можешь сразу отдать ему все деньги, — сказал Альф. — Этим ты сэкономишь уйму времени. Давайте лучше послушаем музыку, по-моему, сейчас по радио передают что-то путное.

Перед началом игры Галлаш отделил пять марок от горы бумажек и мелочи — своего выигрыша — и подтолкнул их к середине стола. Я вижу их так явственно, словно это происходило только вчера; вижу воспаленную кожу «Присяжного весельчака», воспаленное от алкоголя лицо, вижу Берта и его узкие, наклоненные вперед плечи, вижу его глаза. Сперва эта ситуация занимала и забавляла его; казалось, он заранее решил проиграть определенную сумму, пусть не говорят, что он «испортил компанию». Но Берт не проиграл, а выиграл несколько партий подряд и сразу переменился — стал недоверчивым, настороженным и нервным. Он недоверчиво следил за тем, как Уве тасует карты, как он сдает. Требовал, чтобы каждую карту открывали. Теперь его раздражала тишина. И мешала собака под столом. Альф перетащил Магду в угол. Зато Галлаш по-прежнему не выражал никаких эмоций: безучастно подталкивал к середине стола свои ставки, тянул маленькими глотками вишневую наливку. И проигрывал игру за игрой. Никогда в жизни я не видел, чтобы человек проигрывал с таким равнодушием. Потом Карла встала на минуту за стулом Берта, она стояла в своей обычной небрежной позе. Но Берт даже Карле не разрешил стоять у него за спиной. Карла отошла и, вздохнув, села на обитую кожей банкетку. Она казалась усталой, ее длинные каштановые волосы были распущены по плечам. С иронической усмешкой наблюдала Карла за игрой. Уве повысил ставку, теперь он подтолкнул к середине стола десять марок, и Берт поставил столько же. Уве улыбнулся Карле, но она не ответила на его улыбку. И тут выиграл он. Однако после этого не изменилась ни поза доктора, ни его манера игры. Опустив голову, он сдавал карты, приподнимал их. Теперь он выигрывал все время — и тогда, когда метал банк, и тогда, когда банкометом был партнер. Совершенно безучастно он забирал свой выигрыш. Берту пришлось залезть в «сейф»; он вытащил из бумажника крупную купюру, разменял ее у доктора и опять проиграл. Как ни странно, он попадался на самый примитивный блеф. Одни раз Галлаш перестал покупать, имея на руках всего четырнадцать очков, а Берт не пожелал довольствоваться восемнадцатью, он купил в надежде на то, что следующая карта в колоде окажется дамой. Купил и, разумеется, проиграл. А один раз он спасовал при пятнадцати очках, но Галлаш в ту игру набрал целых двадцать. Берт проигрывал почти все игры подряд. И когда он разменял последнюю пятидесятимарковую бумажку — сколько он уже проиграл Уве Галлашу? Не менее ста пятидесяти марок… Когда Берт разменял свою последнюю пятидесятимарковую бумажку, Карла включила радио, но он нетерпеливо дернулся и выключил его.

— Довольно, — сказала Карла. — Прекратите. Это становится невыносимым. — И прибавила, обращаясь к Уве: — Если Берт не в силах прекратить игру, прекрати хотя бы ты. Неужели тебе не надоело все время выигрывать? Какая скука.