Себастьян Фолкс - И пели птицы… [litres]

– Никто нас не расстреляет. Взыскание, может, и наложат. Понизят в звании. Возьмите себя в руки.

Они вошли в тускло освещенную комнату с печкой посередине. В ней сидела, куря трубку, старуха, кивнувшая им, когда они появились в дверном проеме. Стивен попытался заговорить с ней, но старуха покачала головой и указала пальцем на ухо.

– Я хочу уйти, – прошипел Уир.

Стивен сжал его запястье:

– Подождите.

Старуха повернулась к внутренней двери, хрипло крикнула что-то. Послышались шаги, женский голос. На темном пороге показалась женщина лет, пожалуй, пятидесяти.

– Я нынче никого не ждала, – сказала она.

Стивен пожал плечами:

– Моему другу не терпелось познакомиться с вами. Боюсь, он немного волнуется. Он хочет, чтобы вы были с ним очень терпеливы.

Говорил он так быстро, как мог, надеясь, что Уир не поймет его слов.

Женщина угрюмо улыбнулась:

– Ладно.

– У вас есть дочь, мадам?

– А вам что за дело?

– Насколько мне известно, она тоже…

– Это вас не касается. Скажите вашему другу, пусть идет за мной.

– Идите, – сказал Стивен и, подтолкнул Уира в спину, и тот испуганно заковылял в темноту за дверью.

Стивен повернулся к старухе, улыбнулся, поднес к губам воображаемый бокал и достал из кармана бумажку в пять франков. Старуха на негнущихся ногах удалилась в угол и вернулась с бутылкой вина и мутным стаканом. Стивен опустился на стоявший у печки стул, облокотился о дымоход, приветственно поднял, глядя на старуху, стакан и отпил горьковатого белого вина.

Ему хотелось, чтобы Уир узнал, что это такое – быть с женщиной, ощутил близость ее тела. То, что Уир мог умереть невинным, Стивена не заботило, важно было, чтобы его друг познакомился с процедурой, благодаря которой он появился на свет.

Избегнув смерти, Стивен перестал бояться чего бы то ни было. Существование, которое он вел наряду с другими солдатами, было слишком странным, слишком далеким от всего, что считалось естественным, выбирать в нем приходилось лишь между жизнью и насильственной смертью; градации более тонкие – любовь, принятие решений, доброта – представлялись излишними. В этой скудной действительности, составлявшей их с Уиром бытие, Стивен отдавал бесспорное предпочтение телу вдовой фермерши, оплаченному деньгами, полученными за убийства, нежели телу Уилкинсона с рассеченной снарядом головой, из которой ему на плечо вываливался низведенный до клеточного состояния мозг с сочившимися сквозь мембраны воспоминаниями и надеждами.

Стивен вытянул ноги – каблуки оставили бороздки на утрамбованном земляном полу. Он почти прикончил бутылку вина, изгнавшего из него последние остатки осторожности, последние воспоминания о полном фальши укладе и правилах поведения мирного времени. Он чувствовал себя постаревшим, усталым, но очень спокойным.

Старуха заснула. Стивен, тихо ступая, прошел в угол комнаты, достал из буфета вторую бутылку, наполнил стакан и сел дожидаться дальше в тусклом свете.

Уир возвратился дрожащим и бледным. Черные круги под его глазами различались даже в сумраке прихожей. Стивен уставился на него вопрошающим взглядом. Уир потряс головой:

– Идите вы.

– Нет, спасибо. Это ваша экспедиция. Меня та женщина не интересует.

– Она ждет вас. Идите, повидайтесь с ней, сукин вы сын. Вы все начали. Вам и заканчивать.

Взволнован он был сильнее, чем под артиллерийским обстрелом.

Стивена вдруг охватил страх.

– Что вы сделали? – спросил он. – Что вы там натворили, идиот бесноватый?

Уир тяжело опустился на стул, закрыл ладонями лицо.

Когда Стивен проскакивал в дверь, голову его уже переполняли жуткие картины. От двери расходились четыре коридора. Он покричал.

Темно здесь было так, что он едва видел, куда ступает. Он пошарил по стене, открыл какую-то дверь. За ней всполошенно закудахтали куры. Стивен, содрогнувшись, захлопнул ее. Он побежал по второму коридору, рывками открывая двери и облегченно закрывая их, поскольку никаких ужасов за ними не обнаруживалось. Отчаяние гнало Стивена дальше.

Внезапно у него за спиной раздался женский голос:

– Месье?

Голос принадлежал молодой женщине с большими ласковыми глазами и завязанными на затылке красной лентой волосами. Стивен замер, онемев.

– Что вам нужно?

– Я ищу… вашу мать.

– Пойдемте.

Женщина взяла его за руку. Они вошли в комнату с красной лампой и расписанными на восточный манер ширмами. Деревянный наличник на двери формой напоминал минарет. Пол был таким же, как в прихожей, земляным. Терзаемый страхом Стивен озирался по сторонам. Молодая женщина провела его за ширму – к двуспальной кровати под самодельным балдахином из лилового шелка. С полдюжины свечей стояли на полу и одна на подоконнике.

– Не волнуйтесь. Все хорошо. Давайте деньги.

Последняя фраза отчасти вернула его в нормальный мир.

– Все в порядке. Я не хочу… Я просто хотел убедиться, что все в порядке.

Из-за ширмы донесся смех – смеялась та самая немолодая женщина, с которой ушел Уир.

– В порядке. Дальше некуда.

Она обошла ширму и встала рядом со Стивеном.

– Странный у вас друг. Я взяла его вот так, – она сжала рукой пах Стивена, – а он отпрыгнул.

Женщина засмеялась:

– У него эта штука длинная, мягкая, я дотронулась до нее, и он заплакал.

Она была старше, чем думал Стивен. В свете свечей он разглядел ее лучше, чем в передней комнате. Женщина села на кровать, подтянула юбку к животу, затем легла и раздвинула ноги. Никогда еще не доводилось Стивену видеть голой женщину ее лет. Она окунула пальцы в чашку с обеззараживающим раствором, провела ими по рытвине между ногами, по жестким волоскам и алой плоти, разделившейся от привычного прикосновения.

Стивен начал отступать от нее, совсем как Уир. Но тут же рассмеялся. Потянулся к молодой женщине, взял ее за руку.

– Вы, мадемуазель, – да. Иначе ничего.

Пожилая встала с кровати, одернула юбку, подступила к нему. Стивен почувствовал, как рука ее ложится на передок его брюк. Пальцы женщины скользнули внутрь, вытянули то, что ей требовалось, – так мясник достает из лотка кусок мяса и кладет его на разделочную доску. Стивен почувствовал, как губы женщины смыкаются на нем, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отпрянуть от ее слюнявых уст. Он поднял взгляд и увидел, что молодая женщина раздевается. Она выступила из нижней юбки, свечи озарили белые округлости ее ягодиц, и Стивен почувствовал, как оно зашевелилось во рту ее матери.

Та встала, улыбнулась, держа в ладони его отвердевавшую плоть.

– Англичанин, – сказала она и ушла за ширму.

Стивену и в голову не приходило, как нелепо он, наверное, выглядит. Кожа его грозила порваться, растянутая почти до прозрачности накачиваемой под нею кровью.