Сахиб Джамал - Темнокожий мальчик в поисках счастья

Однажды рано утром его посетила сама миссис Шолтон. Она вошла без предупреждения.

— Ну, как живет здесь мои сын? — приветливо спросила она и, не дожидаясь ответа, добавила: — Сегодня ты должен дать клятву.

— Клятву? — недоумевая спросил мальчик.

— Да, ровно в двенадцать часов ты перед всеми нашими воспитанниками принесешь торжественную клятву в верности богу и земному отцу. Таково правило нашего дома.

Она протянула ему лист с красиво отпечатанным текстом на арабском языке. Мухтар прочел:

«Клянусь всемогущим господом богом, именем его апостола на земле и священной книгой быть верным отчизне, идеалам ее, защищать интересы своей науки, бить еретиков, во всем повиноваться моим учителям и быть примерным учеником, учиться, как будут они требовать от меня, сохранять во всем скромность, терпимость к злу».

Последние слова заставили Мухтара заволноваться. Как же так? Хашим-эфенди учил его не уступать злу. А здесь все совсем по-другому. Мухтар растерялся. Не зная, как ему быть, он поднял глаза на миссис Шолтон, не решаясь перечить ей.

В голубых холодных глазах ее он увидел суровую строгость.

— В чем дело? Как ты смеешь размышлять?

Губы Мухтара задрожали. Он с трудом произнес:

— Матушка, меня учили не так. На зло нельзя отвечать добром!

— Кто тебя так учил?

— Мой учитель Хашим-эфенди.

— В Багдаде?

— Да, матушка…

Подробно расспросив о Хашиме-эфенди, Шолтон решила действовать осторожно.

— Мы хотим, чтобы никто никого не обижал, чтобы на земле вообще не было зла, — начала она вразумительным тоном. — Вот в этом смысле ты должен творить только добро. Да, только добро! — Она помолчала секунду. — Теперь ты понял, почему не надо противиться злу?

Мухтар не понял ее. Но он чувствовал свое безвыходное положение в этом доме и был вынужден, как все дети, живущие в приюте, в целях самосохранения сказать:

— Хорошо, матушка, я сделаю, как вы велите!

В полдень в красиво убранном зале собрались все воспитанники сиротского дома. Пришла миссис Шолтон. Ее сопровождали учителя и надзиратели. Все они облачились в парадную форму, как для богослужения. Мягкая, бархатная дорожка, ведущая к алтарю, скрадывала их шаги. Вдруг в глубокой тишине раздался нежный женский голос, запевший какую-то торжественную и чуть скорбную мелодию. Ее подхватили дети, стоявшие в первом ряду. Сладостные звуки гимна пленили впечатлительного Мухтара. Его охватило какое-то непонятное теплое чувство, в котором растаяли все страхи и сомнения. Голоса умолкли, все снова погрузилось в тишину. Кумри посмотрела на миссис Шолтон, та слегка кивнула головой, и она, выступив вперед, обратилась к воспитанникам с кратким словом. Она говорила о послушании и покорности, предупредила о суровой каре, которую несут нарушители клятвы. Затем отвесила глубокий поклон Мэри Шолтон. Это означало, что можно приступить к церемонии.

Первым вызвали четырнадцатилетнего малайца из Сингапура по имени Негисебо, затем китайца Ли Чу из Гонконга. Дал клятву и палестинский араб Али. Все эти ребята жили здесь уже двадцать дней и ждали возвращения Кумри из Аравии.

Последним был вызван Мухтар. Он, как и все другие, опустился на колени, сложив ладони, прочитал клятву, затем поднялся и поцеловал руку матушки.

Церемония закончилась, все разошлись. После обеда Мухтар вернулся в свой класс, где он учился. Каждый раз, как только он входил в класс, ему казалось, что он попал в блаженный уголок. Ведь он здесь сидел за настоящей школьной партой! Это была та школа, о которой он мечтал всю свою жизнь! Мухтару казалось, что он всегда будет с благодарностью вспоминать госпожу Шолтон за то, что она привела его в класс и, обращаясь к ребятам, сказала: «Дети мои, это новый воспитанник нашего приюта, его зовут Мухтар, он будет учиться вместе с вами. Относитесь к нему как к вашему брату и товарищу. — И, повернувшись к нему, показала на парту: — Вот твое место, садись и старайся!»

С каким трепетом он поднял тогда крышку парты и провел рукой по ее черной глянцевой поверхности. Затем медленно опустился на скамью, положил руки на парту и перевел ликующий взгляд на Мэри Шолтон. Та спросила:

— Ты хочешь мне что-то сказать?

Мухтар, кивнув головой, поднялся. Дрожащим от волнения голосом произнес:

— Перед всем классом я обещаю вам, госпожа, хорошо учиться, быть честным, примерным учеником!

Мальчик помнил, как матушка подошла к нему, похлопала его по плечу и сказала:

— Спасибо за такое обещание. Я уверена, ты будешь моим самым любимым учеником, и, может быть, со временем я назначу тебя старостой класса…

Да, Мухтар хорошо помнит этот радостный для него день.

В приюте была разработана целая система поощрений для воспитанников. Лучших, то есть наиболее прилежных и покорных, Мэри Шолтон награждала подарками, присваивала им звания «старательный ученик», «старшина». Они носили нарукавные знаки’ отличия — шитый золотом герб Ватикана. Но многие из «Старшин» недолго ходили с нашивками. За малейший проступок начальница лишала их этих знаков отличия. Таким образом, «старательных учеников» и «старшин» здесь всегда было ровно столько, сколько нужно было Мэри Шолтон. Вскоре Мухтар также попал в список «Старательных учеников». Он и правда учился лучше всех в своей группе: усердно и аккуратно выполнял задания учителей, особенно старался он в английском языке и языке урду — одном из самых распространенных в Индии. В его группе, состоящей из сорока воспитанников, было шестнадцать арабов, набранных таким же путем, как и Мухтар, — в Египте, Ливане, Сирии, Палестине, Йемене и в Ираке. Но только несколько человек оправдывали надежды Мэри Шолтон. Среди них, по ее мнению, был и Мухтар.

Действительно, мальчик был на редкость прилежен в занятиях, покорен и исполнителен. Кумри в числе многих учеников ставила его в пример, как образец послушания. Она часто посещала его жилье и не пропускала случая похвалить его. Однако эти опытнейшие «ловцы детских душ» и не подозревали, каких усилий стоила Мухтару эта внешняя покорность. Он давно уже сомневался и в доброте души миссис Шолтон, и в улыбках Кумри. Он видел, как они нарочно стравливали между собой детей разных национальностей, приучая их к мысли, что только англичане их истинные друзья, и теперь ему был понятен тот случай с Банитаиром. Он заметил, что особыми привилегиями у воспитателей пользуются ученики, наушничающие на своих товарищей. Ребята с гневом рассказали ему, как «добрая» миссис Шолтон и пальцем не шевельнула, чтобы избавить от побоев в полицейском участке Мати — маленького индуса, пытавшегося бежать из приюта. А когда его привели обратно, он, по приказанию матушки, был водворен в темный карцер, где мальчик день и ночь плакал от страха. Мухтар был сам свидетелем, как Дик, сын миссис Шолтон — рослый длинноногий парень, забавлялся, натравливая своего свирепого дога на малышей, и безнаказанно хлестал тростью тех, кто вовремя не уступал ему дороги, когда он прогуливался по аллеям парка. Он готов был как следует наказать обидчика, но не надеялся на свои силы. Часто режим дома так давил его, что ему хотелось оставить учебу и скрыться с глаз Шолтон и всех учителей.