Ирина Меркина - Клон в пальто

В «Пушкине» они просидели до полдвенадцатого. Антонов не пришел. По мобильному он сначала отвечал, что вот-вот выходит, уже собирается. «Шубу надеваю», — прокомментировала Аля, вспомнив сказку про петуха и лису.

Но потом мобильный перестал отвечать, домашний телефон тоже. Аля ловила выжидательные взгляды подруг. Иннокентий, по случаю фальшивого дня рождения вытащенный из дома, потягивал пиво и читал газету «Большой город». Ему было все равно.

— Ну, и чего? — не выдержала Ирка.

А подруга Терехина вдруг расхохоталась:

— Обманули дурака на четыре кулака! Алька, колись! Знаешь ведь, где твой Рыжий?

— Ну, догадываюсь, — с кислой улыбкой сказала Аля.

— А мы и уши развесили — плохо он ее хочет, не так все делает. Рассказывай все, как есть!

Аля набрала побольше воздуха, как всегда делала перед большой импровизацией. И рассказала, что у Рыжего роман с Юлькиной учительницей музыки (Ирина приподняла нос по ветру). Она замужем, но муж в тюрьме, он кого-то убил из ревности (Терехина испуганно ойкнула). В дельфинарий они, очевидно, ходили втроем, а потом папа отправился провожать Светлану Дмитриевну и так распровожался, что забыл о времени. Аля давно знала об этом, просто хотела проверить, насколько все серьезно и пожертвует ли Лешка своим свиданием ради экзотического клуба. Не пожертвовал. Значит, пора вправлять ему мозги.

— Ну вот, — удовлетворенно сказала мама Терехина. — А про постельные проблемы сочинила, признавайся?

Аля призналась, что сочинила.

Когда она открыла дверь, в квартире было тихо. Юлька посапывала в своей комнате, и через приоткрытую дверь Аля увидела, что второй диван не разложен. Значит, мама поехала домой.

В кабинете у Лешки горела настольная лампа. По затемненному экрану компьютера бегал разноцветный шарик. Сам Антонов спал прямо за столом, положив голову на руки. Вокруг лежали бумаги на разных языках — контракты, таможенные списки, бухгалтерские выписки.

«Работай, работай, работай — ты будешь с уродским горбом», — вспомнила Аля. Она растолкала невменяемого Антонова и отправила его в спальню. Надо было пойти в «Красный шап» и зависнуть там до утра. Он бы даже не заметил.

На следующий день за завтраком Юлька делилась восторгами по поводу посещения дельфинария, хотя действительно была там пусть не сто, но три раза: с мамой, со школьной экскурсией и с бабушкой и дедушкой. Но с папой было лучше всех. После представления они фотографировались с морским львом, потом ели мороженое, потом катались на аттракционах, потом поехали в «Шоколадницу» — в общем, было классно!

Аля ревниво слушала детские возгласы, вспоминая, что их совместные культпоходы всегда сопровождались Юлькиными капризами: то она требовала какой-то ужасный ядовито-лиловый леденец, то на карусель, куда ее не пускали по росту, то ей жали туфли, то кусались колготки и тянула резинка на хвосте. А с Рыжим, значит, все классно, ничего не жмет и всюду пускают.

— Ну и хорошо, — мстительно сказала Аля. — Будешь теперь с папой ходить.

— Ага, — подтвердила Юлька, засовывая в рот горсть папой купленных на обратном пути орешков кешью. — Он сказал, в следующее воскресенье поедем на Воробьиные горы, будем учиться на доске кататься.

— Никакой доски! — заявила Аля мужу. С неразумным дитем она решила не спорить. — Ты видел, что там творится на Воробьевых горах, особенно в выходные? Ее же раздавят!

Леша согласился так спокойно, что ей, уже привыкшей к его новому характеру, все же показалось, что он издевается. Но он был вполне искренен и пообещал узнать, где есть более тихое место и детский тренер. Правда, вскоре у него началась запарка с работой, он пахал без выходных, и Юлька так и осталась без доски, но не в претензии. Попа купил ей компьютер (экономия называется!), наконец-то ее личный, а не родительский, куда пускали ограниченно и под присмотром, и она оттягивалась по полной программе.

Образцовый отец оставался также образцовым мужем. Несмотря на экономию, Лешка старался время от времени устраивать жене маленькие сюрпризы: то хризантемы среди зимы, то недавно вышедший дамский роман, то билет на показ мод. Правда, золотых цепочек с жемчугом и бриллиантами он больше не дарил (и все-таки — даешь экономию!), но за то, что он такой зайчик, Аля прощала ему даже материальные проблемы. Да, прощала, хотя имела полное право не простить, ведь это он, Рыжий, своей неосмотрительностью в делах поставил бизнес под удар и чуть не разорил их семью.

Но ладно, кто старое помянет… В конце концов, все, что напортачил, он сам же исправил. И недавно повел Алю в ресторан «Экспедиция», стильное место, хотя, конечно, больше в мужском вкусе. Гитара, останки вертолета, чучело белого мишки и таежный ручей под стеклянным полом. Строганина и облепиховый мусс Але понравились, а оленье мясо нет, но главное — понравилось, что официантки там ходят в длинных юбках или брюках.

Лешка на юбки даже не смотрел. А после ресторана загорелся идеей самому приготовить оленину, да так, чтобы даже Але было вкусно. Ну хорошо, пусть не оленину, а что-то другое. Ведь кулинария — его давняя мечта.

Вы такое когда-нибудь слышали?

— Я тебе говорила — он перебесится, — сказала мама.

Они только что умяли приготовленное Лешей восхитительное ризотто: рис, белые грибы, маленькие помидорки-шерри, масло, вино и еще черт знает что — Алю к секретам приготовления не допустили. На десерт планировалась клубника со сливками, но сливки оказались расслоенными, густыми сверху и жидкими внизу, и Алешка без звука поехал в супермаркет за правильными сливками, захватив с собой Юльку. Она и без того целый день помогала отцу на кухне и была на вершине блаженства.

Папа после двух порций душистого ризотто и пары рюмок коньяка задремал на диване, а мама с Алей уселись сплетничать в другом углу.

— Что с ним не так? — деловито спросила мама. — Давай быстрей, пока не вернулись.

— Сама видишь, — капризно ответила Аля. — Готовит, в магазин бегает. С ребенком возится. Избаловал ее страшно — покупает все, что попросит.

— Отлично! — мама зажмурилась от удовольствия. — Все?

— Не пьет, не играет, по бабам не ходит. Дурацкие шутки бросил.

— О-о! Я же тебе говорила — рано или поздно перебесится. Я эту породу знаю.

Откуда мама могла знать «эту породу», будучи сорок лет замужем за флегматичным обстоятельным папой и, по Алиным наблюдениям, никаких других мужчин, кроме зятя, и близко не видя, — это обсуждению не подлежало. Надежда Андреевна всегда была для своей дочери главной советчицей, а потому должна была все знать.

— А с тобой как?

— Нормально.

— Что значит — нормально? Любит?

— Ну да.

— Так и говори: любит. Подарки дарит, на руках носит, пылинки сдувает?