Яна Матей - Марьяна. Проданная в рабство

— Яна может учиться гораздо лучше, — вздыхала учительница. — Проблема в том, что она этого не хочет.

А мне хотелось читать, писать и рисовать. В тринадцать лет я начала заниматься живописью. Отец, поддерживавший меня во всех начинаниях, подарил мне настоящий профессиональный холст. Он был единственным, кто восторгался моим первым произведением, что придало мне сил продолжать дальше. Вскоре я начала посвящать этому увлечению все свободное время. Я также обожала читать. Одного за другим я прочла всех крупных классиков европейской литературы, и это стало еще одной возможностью открыть для себя другую культуру, иной образ жизни. В Румынии, будь то в школе, на телевидении или где-либо еще, не было никаких связей с внешним миром. Первостепенное место занимал лишь культ «гения Карпат». И никого не волновало, что люди голодали, администрация погрязла в коррупции, а полиция держала всех в страхе — режим Чаушеску был настоящим бедствием, но все вокруг были слишком запуганы, чтобы открыто критиковать его. Дома, когда я начинала выражать свое недовольство, отец тут же меня одергивал:

— Замолчи, систему нельзя критиковать, это запрещено.

— Какое лицемерие!

— Дело не в этом. У стен есть угли, не забывай об этом. А у тебя чересчур длинный язык, с ним ты наживешь себе врагов.

— Ну и что? Если люди недовольны происходящим, почему они не выходят на улицы, чтобы во весь голос заявить об этом?

— Ты еще слишком молода и неразумна, Яна. Ты что, не понимаешь, что в Румынии все люди беспрекословно делают то, что им велят?

— Нет, я не понимаю.

— Заруби себе на носу одну вещь, Яна. Если однажды утром Чаушеску, встав с постели, решит, что следует повесить все население страны, никто не только не возмутится, но даже найдутся люди, которые услужливо предложат принести ему веревки.

Я послушалась его совета и прикусила свой длинный язык, но в глубине души возмущение осталось. Я еще больше погрузилась в мир книг, начала сочинять стихи и увлеклась изучением иностранных языков. У меня были к этому способности, думаю, от моего отца, мать которого была словенкой, а отец — чешским архитектором, эмигрировавшим в Румынию перед Второй мировой войной. Мои дедушка с бабушкой иногда рассказывали мне о Бухаресте былых времен — «маленьком европейском Париже», очаровательном и культурном городе. К сожалению, столица с тех пор сильно изменилась… Как бы то ни было, мои бабушка и дедушка разговаривали на сербском языке, и отец, говоривший на нем дома, в свою очередь, научил ему меня. В школе я старательно изучала английский язык, продолжая занятия дома; почти все время я проводила на балконе, где часами исписывала тетради своими стихами и поглощала английскую литературу, пока однажды отец не пришел поговорить со мной:

— Почему бы тебе не пойти прогуляться?

— Зачем?

— Яна, это ненормально, что ты сидишь дома одна. В твоем возрасте следует гулять с друзьями.

Его замечание немного смутило меня, но совершенно не изменило моих намерений. Внутренний мир вещей казался мне гораздо привлекательнее их внешнего облика. К тому времени я уже поняла, что не создана для офисной работы. Основываясь на моей любви к искусству, я решила учиться стенной росписи: в Румынии не было недостатка в старых памятниках, подлежащих реставрации. В университете у меня был доступ к французским книгам и газетам. В то время это был единственный способ узнать, что происходит за рубежом. Так я выучила французский язык.

Проучившись три года, я начала работать. Основными объектами были церкви, но однажды я приняла участие в реконструкции дворца Гики Тея [9] Григорий Гика IV — первый правитель Румынской Земли. ( Примеч. ред. ) , воздвигнутого в XIX веке в Бухаресте, который предприниматели собирались превратить в ресторан. Стройплощадка была огромной, и наша команда насчитывала несколько десятков человек. Во время работ обнаружились неплохо сохранившиеся фрески. На место прибыл ответственный чиновник из Министерства культуры в сопровождении представителя Министерства туризма. Первый утверждал, что необходимо оставить фрески, второй настаивал на том, чтобы достроить ресторан и выкрасить стены, согласно проекту. Противостояние затянулось на несколько дней. Все это время мы бездельничали, слоняясь по стройке… Однажды после обеда, когда члены бригады, не зная чем себя занять, собрались расходиться по домам, внезапно разразившаяся гроза заставила всех укрыться внутри здания. Дело было летом, стояла сильная жара. Следуя внезапному порыву, я решила не дожидаться, пока закончится ливень, и, распрощавшись с товарищами, бросилась под струи проливного дождя. За мной устремился один из коллег. Раньше мы никогда с ним не общались. Я попыталась его отговорить:

— Все в порядке, я доберусь сама. Возвращайся под навес!

— Ничего страшного! Я считаю, что это отличная идея!

Его звали Димитри. Несколько дней спустя он пригласил меня на ужин в ресторан. Там к нам подошел цыган и предложил купить розы. К моему великому удивлению, Димитри купил всю корзину. Стол оказался полностью завален цветами, я была под впечатлением. Несколько месяцев спустя мы поженились.

Димитри был гражданским инженером. После серии гостиничных комплексов ему поручили строительство плотины в Хатеге, в Трансильвании. После смерти моего отца в 1982 году муж перевелся в окрестности Питешти, поближе к моей матери. Два года спустя мы снова переехали. После Бухареста мы обосновались в Кампулунге. Здесь, в пятидесяти километрах от моего родного города, 15 января 1988 года родился мой сын Стефан. Будучи беременной, я очень хотела, чтобы была девочка. Я даже имя ей придумала — Мирона. Сразу после родов акушерка с широкой улыбкой протянула мне моего ребенка.

— У вас замечательный маленький мальчик.

— Правда? И как же его зовут?

Акушерка опешила.

— Ну… я не знаю, вы сами должны выбрать имя.

— Я выбрала — Мирона.

— Мирона?

— Ну да, ведь должна была родиться девочка!

До сих пор, когда Стефан вспоминает эту историю, которую я рассказывала ему сотню раз, он принимает оскорбленный вид и со вздохом произносит:

— Я был нежеланным ребенком. Да-да, моя мать хотела, чтобы родилась девочка.

За исключением этой маленькой детали, я была обычной матерью. Мне пришлось уйти с работы, чтобы заниматься Стефаном. Димитри строил отели в городе. Жили мы неплохо. Каждое утро соседка приносила мне парное коровье молоко. В те голодные времена так везло далеко не всем. В Питешти, где я иногда со Стефаном проводила у матери несколько дней, нужно было вставать на рассвете, чтобы отовариться в ближайшем продуктовом пункте. Отпуск товара начинался в семь утра, но очередь была длинной, и на всех продуктов не хватало. И часто, когда я наконец подходила к прилавку, мне сообщали, что молоко закончилось. И тогда меня и всех, кто стоял за мной, просили прийти завтра… Это были лишь незначительные повседневные неприятности. Более серьезные проблемы стали возникать внутри моей семьи. Мой муж был очень милым… в трезвом виде. Мама давно меня предупреждала: