Альбер Камю - Бунтующий человек. Падение. Изгнание и царство. Записные книжки (1951—1959)

Обращение в серьезность. Серьезность – это согласие на ложь и признанное убожество. В остальном – спокойная искренность.

«Дон Жуан».

Она: Я всегда знала, что вы меня не любите. Но я любила вас. Когда вы со мной разговариваете, вы смотрите иногда поверх моей головы.

Он: Я не соблазняю – я адаптируюсь.

26 октября.

Противоположность реакции – не революция, а творчество. Мир пребывает в состоянии вечной реакции, то есть бесконечного страха перед революцией. Прогресс, если допустить, что он вообще существует, заключается в том, что творцы самых разных убеждений открывают формы, торжествующие над духом реакции и инерции, и значит революция им вовсе не нужна. Революция неизбежна, когда иссякают творцы.

Согласно Кёстлеру, в прежней судебной системе Турции смягчающим обстоятельством мог выступить тот факт, что преступление было совершено кем-то […неразб.].

Жимолость, этот запах связан для меня с Алжиром. Он плавал вдоль улиц, поднимавшихся к высоким садам, где нас ждали юные девушки. Виноградники, молодость…

По утрам белая роза пахнет водой и перцем.

« Жюли».

Последнее действие:

Ж. Я некрасива.

Д’Aл. Да.

Всё – во мне и в других людях, – что тянет меня вниз.

1 ноября.

Мне часто приходится узнавать, что я атеист, до меня доходят рассказы о моем атеизме. На мой взгляд, эти слова ничего не означают, они лишены смысла. Я не верю в Бога, и я не атеист.

Как творец, я дал жизнь самой смерти. Вот и все, что я должен был сделать, прежде чем умереть.

Павезе: «Мы дураки. Правительство оставило нам малую толику свободы, но и ту мы отдаем на откуп женщинам».

Рембрандт: слава до 1642 года, когда ему исполнилось 36 лет. Начиная с этой даты путь к одиночеству и бедности. Это более редкий и значительный опыт, чем просто жизнь неизвестного художника. О таком опыте еще никто ничего не сказал.

Б.К. [173] Во французском оригинале «B.C.». : «Эту духовную силу природа дает человеку не для того, чтобы он пользовался ею в одиночку. Она дарит ее для того, чтобы человек использовал ее за пределами собственной личности».

Там же: «Истинный творец органически зависит от закона удовольствия».

Шпенглер говорил, что душа России – это бунт против Античности. Похоже на правду. Бердяев говорил в том же духе: в России никогда не было Возрождения.

Текст об Эберто [174] Эберто, Жак (1886–1970) – французский театральный деятель, директор театра (носящего его имя), журналист и издатель. В его театре были поставлены пьесы А. Камю «Калигула» (1945) и «Праведники» (1949). . Посреди грота большой белый кашалот. Он фильтрует пищу зубами и захватывает только планктон вкусных авторов.

Реализм. Реалисты – все. Но никто в отдельности. В конце концов, важна не эстетика, но внутренняя установка.

Литература тоталитарных государств умирает не оттого, что ею руководят, но потому, что она отрезана от других литератур. Если художник изначально не открыт реальности всего мира, он калека.

7 ноября 1954.

41 год.

«Вакханки».

Сицилия. Наше время. Маленькая деревенька в окрестностях Палермо. И все, что из этого следует.

В перспективе – очень большие произведения. В любом случае что-то остается. Напр.: «Дон Жуан», «Фауст», в них заключено всё.

Исправить «Бунтующего человека» с. 225, 6 строка (рабочие, вместе монахов) и с. 228, 1 строка.

Письмо Дюперре [175] Дюперре, Жан (1910–1993) – французский писатель и профсоюзный деятель. . «Революционные профсоюзы по-прежнему предаются своему главному занятию: поиску аргументов для того, чтобы разделиться по вопросу об общих принципах».

Название для новеллы: «Пуританин нашего времени».

24 ноября. 10 ч.

Сегодня утром приехал в Турин. Вот уже несколько дней мне радостно при одной только мысли вернуться в Италию. Я не видел ее с 1938 года, когда приезжал сюда в последний раз. Война, Сопротивление, «Комба», потом долгие годы омерзительной серьезности. Конечно, я путешествовал, но только для познания, а сердце мое молчало. Мне казалось, что в Италии меня ожидает моя молодость, и новые силы, и утраченный свет. И я хотел убежать из этого мира (своего дома), весь последний год уничтожавшего меня постепенно, атом за атомом, и, может быть, обрести окончательное спасение. Но вчера при отправлении поезда радость моя была уже не так сильна. Прежде всего, я устал, а еще была встреча с Гренье, я собирался поговорить по душам и не смог, и N. тоже не улучшила мое настроение перед отъездом. И все же ночью, между короткими периодами сна я почувствовал приближение счастья, пусть еще и далекого.

Сегодня просыпаюсь в 7 утра с мыслью, что мы в Италии. Прихожу в себя, открываю шторку: снежный и туманный пейзаж. По всей северной Италии идет снег. Меня охватил бешеный приступ смеха, хорошо, что я был в купе один. На улице было совсем не холодно. Однако ожидавшая меня на вокзале очаровательная И.А. говорила, что умирает от холода. Ее очаровательный французский язык с ошибками, спокойные и изящные жесты (она напоминала мне маму), ее раскрасневшееся от холода лицо, словно маленький снежный цветок, постепенно возвращали мне мою Италию. К тому же мое сердце согрели итальянцы – и в поезде, и, позже, в отеле. Я всегда любил это народ, особенно сильно – по контрасту – ощущая свое изгнанничество среди французов, вечно пребывающих в дурном настроении.

Из окна моего номера в гостинице был виден Турин, на который беспрерывно падал снег. Я еще раз посмеялся над своим разочарованием. Но ко мне вернулась бодрость духа.