Эжен Ионеско - Между жизнью и сновидением [Собрание сочинений: Пьесы. Роман. Эссе]

Открывается правая дверь. Входит Мари .

Нет… не надо… Идите, Мари. Вы мне совсем не нужны… Слышите, идите…

Мари, ни слова не говоря, с суровым видом подходит к трупу .

Учитель (все неувереннее) . Идите, Мари, вы мне не нужны…

Служанка (саркастически) . Ну и как, вы довольны своей ученицей, урок пошел ей на пользу?

Учитель (пряча нож за спиной) . Да, урок окончен… но… она… она не уходит… она не хочет…

Служанка (холодно) . В самом деле?..

Учитель (дрожа) . Это не я… не я… Мари… миленькая Мари… правда не я…

Служанка. А кто же? Кто? Может, я?

Учитель. Не знаю… может быть…

Служанка. Или, может, кошка?

Учитель. Может быть… Не знаю…

Служанка. Это уже сороковая сегодня!.. И так каждый день! Каждый Божий день! Постыдились бы, в вашем-то возрасте… Последнее здоровье потеряете! А учениц не останется вовсе. И поделом вам!

Учитель (раздражаясь) . Я не виноват! Она не желала учиться! Не слушалась! Плохая ученица! Не желала учиться!

Служанка. Ложь!..

Учитель (подбираясь потихоньку к служанке, с ножом за спиной) . А вам какое дело? (Размахивается, чтобы всадить в нее нож, но она перехватывает и выворачивает ему руку. Учитель роняет нож.) …Извините!

Служанка (сбивает его с ног парой увесистых, звонких оплеух. Учитель хнычет, сидя на полу) . Тоже мне убийца нашелся! Негодник! Безобразник! Со мной такие штуки не пройдут! Я вам не ученица! (Поднимает его за шиворот, подбирает с полу ермолку и нахлобучивает ему на макушку; он заслоняется локтем, как ребенок.) Ну-ка, положите нож на место, живо! (Учитель прячет нож в ящик буфета и снова подходит.) А ведь я предупреждала: арифметика ведет к филологии, а филология — к преступлению…

Учитель. Вы говорили: «к беде».

Служанка. Это одно и то же.

Учитель. А я не понял. Я думал, что «беда» — это название города, и вы хотели сказать, что филология ведет к этому городу…

Служанка. Опять лжете! Старый лис! Чтобы такой ученый, как вы, не знал значения слов! Так я вам и поверила!

Учитель (рыдая) . Я ее убил нечаянно!

Служанка. Но вы хоть раскаиваетесь?

Учитель. О да, клянусь вам, Мари!

Служанка. Ну ладно, пожалею вас. Я знаю, вы все-таки хороший! Попробуем все уладить. Но чтобы в последний раз!.. Так недолго и сердце испортить…

Учитель. Конечно, Мари! А что надо делать?

Служанка. Надо ее похоронить… вместе с тридцатью девятью остальными, итого будет сорок гробов… Я вызову агента похоронного бюро и кюре Августина, моего любовника… Закажу венки…

Учитель. Спасибо, Мари, спасибо.

Служанка. Чего уж там. Впрочем, Августина можно и не звать, ведь вы и сами, как все говорят, можете, если захотите, его отлично заменить.

Учитель. Только не слишком дорогие венки. Она не заплатила за урок.

Служанка. Не волнуйтесь… Да одерните ей юбку, срам смотреть. И вообще, надо ее унести…

Учитель. Да-да, Мари, конечно. (Одергивает ученице юбку.) Но как бы нас на этом не поймали… сорок гробов… Ничего себе… начнутся разговоры… А если нас спросят, что там внутри?

Служанка. Не переживайте. Скажем: ничего нет. Да никто и спрашивать не будет, люди уже привыкли.

Учитель. Ну все-таки…

Служанка (вытаскивает повязку с каким-то знаком, возможно, со свастикой) . Вот, наденьте, если боитесь, и можете быть спокойны. (Надевает повязку ему на руку.) С политикой шутки плохи.

Учитель. Спасибо, милая Мари, теперь я спокоен… Вы такая добрая, такая преданная душа…

Служанка. То-то. За дело, мсье. Взяли?

Учитель. Да-да, милочка Мари. (Служанка и учитель берут тело девушки, одна — под руки, другой — за ноги, и несут к правой двери.) Осторожно. Не ушибите ее.

Выходят .

Несколько секунд на сцене никого нет. Потом раздается звонок в левую дверь .

Голос служанки. Иду, иду, сию минуту!

Она появляется так же, как в начале пьесы, идет к двери. Еще один звонок .

Служанка (в сторону), Не терпится ей! (Громко,) Иду, иду! (Открывает левую дверь,) Добрый день, мадемуазель! Вы новая ученица? Пришли на урок? Господин учитель ждет вас. Я доложу ему, и он сейчас же выйдет. Входите же, мадемуазель, входите! [12] Перед началом пьесы, пока не поднят занавес, и несколько секунд первой сцены, когда сцена еще пуста, слышен стук молотка. Когда же появляется служанка и идет открывать дверь ученице, она убирает со стола тетрадь и портфель и швыряет их в угол, где уже валяется целая куча подобных вещей. Наконец в последней сцене, торопясь к входной двери, служанка швыряет туда же тетрадь и портфель только что убитой ученицы. Когда занавес опускается, стук молотка можно повторить.

Занавес

Перевод Н. Мавлевич

Действующие лица:

Старик, 95 лет

Старушка, 94 года

Оратор, 45–50 лет

И множество других персонажей

Обстановка:

Комната полукругом с нишей в глубине. Справа от авансцены три двери, затем окно, перед ним скамейка, затем еще одна дверь. В нише парадная дверь с двумя створками, от нее симметрично, справа и слева, еще две двери, со стороны зрительного зала невидимые. Слева от авансцены тоже три двери, затем окно, перед ним скамейка, левое окно симметрично правому, подле окна черная доска и небольшое возвышение, своего рода эстрада.

На авансцене стоят рядышком два стула.

Занавес поднимается. На сцене полумрак. Старик, стоя на скамеечке, перевесился через подоконник. Старушка зажигает газовую лампу, разливается зеленоватый свет. Старушка подходит и теребит за рукав старика.

Старушка. Закрывай-ка окно, душенька, гнилой водой пахнет, и комары летят.

Старик. Отстань!

Старушка. Закрывай, закрывай, душенька. Иди посиди лучше. И не перевешивайся так, а то в воду упадешь. Ты же знаешь, что с Франциском Первым случилось [13] Франциск I (1497–1547) — король Франции с 1515 г. Фразы, подобные этой, скорее всего, не являются отсылкой к каким-то конкретным историческим событиям, — в данном случае, возможно, содержится пародийная аллюзия на то, что Франциск I покровительствовал мореплаванию и создал королевский флот. В контексте конкретного фрагмента пьесы следует указать, что вода для Ионеско была символом гниения и мрака, как земля — символом разложения: «Земля для меня вовсе не кормилица, земля — это грязь, разложение, смерть, которая меня ужасает… Вода — это не изобилие, не спокойствие, не чистота. Воду я всегда представлял грязной. Вода — это образ тоски. Вода поглощает или, по крайней мере, грязнит (то есть угрожает смертью). Вода — это тоже разложение» (Eugene Ionesco. Journal en miettes. Paris, 1992. P. 193). . Надо быть осторожнее.