Джон Стейнбек - Зима тревоги нашей. Путешествие с Чарли в поисках Америки

— Неужели? А мистер Бейкер — член ложи?

— У них в семье это тоже принято.

Мы вошли в проулок. Морф выудил ключ от задней двери банка.

— Вероятно, именно поэтому мы открываем сейф, будто заседание ложи. Только свечи в руках не держим. Точно мессу служим.

— Морф, — заметил я, — вы, видно, не с той ноги встали. Похоже, Пасха на вас никак не повлияла.

— Узнаем через восемь дней, — ответил он. — Нет, ну честно! Ровно в девять мы стоим с непокрытыми головами перед святая святых. Срабатывает замок с часовым механизмом, Отец Бейкер преклоняет колена, открывает сейф, и все мы кланяемся в ножки Великому Богу Наживы.

— Морф, ну вы совсем!

— Может, и так. Черт бы побрал этот замок! Его легче открыть шилом, чем родным ключом. — Он звенел ключом и пинал дверь, пока она не распахнулась. Морф достал из кармана кусок бумажной салфетки и сунул в замок.

Я едва не воскликнул: разве это не опасно?

Он и сам ответил.

— Чертова штука не защелкивается! Конечно, Бейкер проверяет дверь после открытия сейфа. Не спешите с моими измышлениями к Марулло, ладно? Уж очень он выгодный клиент.

— Ладно, Морф, — ответил я и направился к двери на своей стороне проулка, озираясь в поисках кота, который всегда норовит проскользнуть внутрь.

Изнутри магазин показался мне новым и изменившимся. Я замечал то, чего не видел раньше, и не замечал того, что меня раздражало прежде. Почему бы и нет? Взгляни на мир новыми глазами или хотя бы через новые стекла — и алле-гоп! — вот тебе и новый мир.

Подтекающий клапан в туалетном бачке тихо шипел. Марулло не станет тратиться на новый, потому что счетчика на воду нет, а значит, плевать. Я вошел в переднюю часть магазина и снял со старозаветных рычажных весов двухфунтовую гирю. В уборной я повесил ее на цепочку над дубовой ручкой для слива. Вода хлынула потоком. Я вернулся в магазин, прислушался и услышал бодрое журчание. Этот звук не спутаешь ни с чем. Я поставил гирю на весы и занял свое рабочее место за стойкой. Мои прихожане на полках замерли в ожидании. Деваться бедолагам было некуда. Особенно бросалась в глаза маска Микки Мауса, ухмылявшаяся с упаковки хлопьев для завтрака. Она напомнила мне про данное Аллену обещание. Я взял специальную палку, которой достаю товар с верхних полок, снял коробку и поставил ее под своим плащом на складе. Когда я вернулся, с полки мне ухмылялся следующий Микки Маус.

Я пошарил за консервами и достал серый холщовый мешочек с монетами для кассы, потом вспомнил и потянулся еще глубже, за револьвером тридцать восьмого калибра, который лежал там сколько я себя помню. Это был посеребренный «айвер-джонсон» [19] «Айвер-джонсон» — любимое оружие самоубийц, карманный револьвер, выпускавшийся между 1880-ми годами и началом двадцатого века. , изрядно облезший. Я открыл барабан и увидел позеленевшие от времени патроны. Старая смазка застыла, и барабан поворачивался с трудом. Я положил негодное и наверняка опасное оружие в ящик рядом с кассой, достал чистый фартук, обернул его вокруг пояса и аккуратно подвернул верх, чтобы скрыть завязки.

Есть ли хоть один человек, который не задумывается над решениями, поступками и деятельностью сильных мира сего? Рождаются ли они в результате размышлений и продиктованы благими намерениями или же иные из них являются плодом случайности, фантазий, грез, сказок, которые мы рассказываем сами себе? Я точно знаю, сколько играл в игры со своим воображением, потому что началось все с правил Морфа для успешного ограбления банка. Я прокручивал в голове его слова с ребяческим восторгом, в котором взрослый вряд ли признается. Это была забавная игра, шедшая параллельно работе в магазине, и все происходящее прекрасно в нее вписывалось. Текущий бачок в туалете, маска с Микки Маусом для Аллена, подробности об открытии сейфа. Возникали новые повороты и ракурсы вроде бумажной салфетки в задней двери банка. Понемногу игра разрасталась, но до сегодняшнего утра все происходило лишь в моей голове. Повесить гирю от весов на цепочку бачка стало моим первым реальным вкладом, внесенным в мысленный кордебалет. Старый пистолет пошел под номером два. И вот я задумался над хронометражем. Игра обретала точность.

Я все еще ношу отцовский серебряный хронометр марки «Гамильтон» с двумя толстыми стрелками и большими черными цифрами — красивым его не назовешь, зато время он отсчитывает поразительно точно. Утром я положил его в карман рубашки прежде, чем начал подметать тротуар. И отметил, что, когда я открыл двери и сделал пару уверенных взмахов метлой, было без пяти девять. Удивительно, сколько мусора скапливается за выходные, к тому же шел дождь, и грязь раскисла.

До чего поразительно точный инструмент наш банк — будто железнодорожный хронометр моего отца! Ровно без пяти минут девять Бейкер свернул с Вязовой улицы навстречу порыву ветра. Гарри Роббит и Эдит Олден, видимо, за ним наблюдали. Они выскочили из «Формачтера» и догнали его посредине улицы.

— Доброе утро, мистер Бейкер! — окликнул я. — Доброе утро, Эдит. Доброе утро, Гарри.

— С добрым утром, Итан. Без шланга тебе сегодня не обойтись! — И они зашли в банк.

Я прислонил метлу возле входа в магазин, снял гирю с весов, зашел за стойку, открыл ящик и проделал быструю, но продуманную пантомиму. Прошел на склад, повесил гирю на цепочку сливного бачка. Заправил передник за пояс, надел плащ, шагнул к задней двери и слегка ее приоткрыл. Черная минутная стрелка коснулась двенадцати, забили часы на башне ратуши. Я отсчитал в уме восемь шагов через проулок и еще двадцать. Я отбивал шаг рукой, не размыкая губ, добавил десять секунд, потом снова замахал. Все происходило у меня в голове — я считал, руки сами совершали определенные движения — двадцать шагов, быстрых и продуманных, затем еще восемь. Я закрыл заднюю дверь, снял плащ, опустил полу передника, пошел в туалет, снял гирю с цепочки и остановил воду, зашел за стойку, открыл ящик, открыл шляпную коробку, закрыл и завязал ее, вернулся обратно к входной двери, взял метлу и посмотрел на часы. Две минуты и двадцать секунд десятого — неплохо, хотя немного практики, и я смогу уложиться меньше чем за две минуты.

Я подмел лишь половину тротуара, когда из ресторана «Формачтер» вышел Стоуни, наш шеф полиции.

— С добрым утром, Ит. Дай-ка мне по-быстрому полфунта масла, фунт бекона, бутылку молока и дюжину яиц. У моей жены кончилось абсолютно все.

— Конечно, командир. Как поживаете? — Я собрал продукты и встряхнул бумажный пакет.

— Хорошо, — ответил он. — Минуту назад заходил, но, судя по звукам, ты был в уборной.

— Теперь неделю буду бегать из-за пасхальных яичек.

— Что поделаешь, — вздохнул Стоуни. — Нужда не терпит.