Анатолий Баранов - Голубые дьяволы

На обочине остановился колесный трактор с пушкой на прицепе, к стволу которой в свою очередь была прицеплена за оглобли обычная крестьянская телега. В то время, как командир группы направлялся к трактору, с последнего соскочил на землю небольшого роста, узкоплечий красноармеец в замасленной форме артиллериста, с густыми черными бровями на худом скуластом лице. Он подошел к телеге, разгреб наваленную в передке солому, под которой оказался довольно приличных размеров бочонок. Налил из него в ведро не то воды, не то солярки и понес к трактору. Взобравшись на переднее колесо, стал переливать содержимое ведра в радиатор.

— Дай–ка напиться…

Хозяин трактора оглянулся через плечо. Увидя лейтенанта, с готовностью протянул ему смятую по бокам посудину:

— Пей, пожалуйста.

Светличный поднес ведро ко рту, удивленно вытаращил глаза:

— Что это?

Тракторист перекосил в доброжелательной улыбке брови.

— Кароший очин. Сам бы пил, да вот ему шибко нада.

Лейтенант потянул носом.

— Неужели вино? — изумился он еще больше.

Красноармеец закивал скуластой головой:

— Ага, вино. Цэ, цэ! Очин от ево башка веселый.

— Так почему же ты льешь его не туда, куда надо?

— Почему не туда? — возразил тракторист. — В радиатор льем. Вода нету, как поедешь без вода?

— Вместо воды такое сокровище? — вытаращил глаза Светличный. — Да ты хоть сам его пробовал?

— Так точно. От самый станица Винодельский ево пробуем — в степ вода совсем нету.

— Надо же… — завистливо покрутил головой лейтенант и приложился к пахучему виноградному напитку.

Он пил жадно и долго, время от времени переводя дыхание и облизывая губы. Наконец с видимым сожалением вернул ведро его владельцу и, даже не поблагодарив за столь щедрое угощение, приступил к расспросам.

— Моя татарин: по–русски плохо понимай, — пожал худыми плечами тракторист, выливая остатки вина в радиатор. — Ты, пожалиста, моя командир говори. Ево башка очин умный. Эй, Зинаид! — крикнул он в направлении привязанной к орудию телеги. Над нею из вороха соломы тотчас появилась встрепанная голова, и вслед за нею взметнулись кверху и перекинулись через грядку обутые в кирзовые сапоги ноги. В следующее мгновенье перед Светличным уже стоял тоже невысокого роста, но с виду более крепкий, чем его подчиненный, боец с треугольниками на черных петлицах.

— Командир орудия младший сержант Аймалетдинов, — весело и энергично представился он незнакомому командиру.

— Кто такие?

— Артиллеристы батареи противотанковых пушек лейтенанта Цаликова сорокового отдельного артполка 12‑й армии, — охотно доложил командир орудия.

— А где же ваш командир батареи?

— Батареи больше нет, — погрустнел Аймалетдинов. — А командир с другой пушкой позади едет. Ночью крепкий бой был. У нас машину разбило, а у них осколком радиатор насквозь. Вот запаяют и приедут.

— А это кто еще с вами? — ткнул пальцем Светличный в показавшегося из повозки юношу в гражданской одежде.

— Наш четвертый номер Володя Мельниченко. Под Ворошиловском к нам пристал. Очень смело ночью в бою действовал.

— «В бою, в бою», — поморщился лейтенант. — Послушать вас, так вы все герои: деретесь с немцем, как львы, а на деле: бежите от него, как… крысы с тонущего корабля. Понабрали каких–то несовершеннолетних мальчишек и пьянствуете с ними.

У командира орудия улыбка на его широком, добродушном лице сменилась недоумением.

— Товарищ лейтенант, — начал было он, — мы чудом вырвались из окружения. Всю прислугу в бою перебило…

Но Светличный не дал ему договорить:

— Байки про чудеса будешь рассказывать в другом месте, а сейчас станови свой табор вон там, где задержанные сидят.

— Товарищ лейтенант, мне нужно быстрее добраться до какой–нибудь артиллерийской части. Сзади в любую минуту могут наскочить немцы, а в боекомплекте у меня только четыре снаряда.

— Делай, как приказано, — повысил Светличный голос, который стал у него заметно заплетаться. — Мальчишка пусть идет с беженцами. Бочку сдать.

Напрасно Аймалетдинов старался доказать этому лобастому лейтенанту ошибочность его действий, тщетно пытался он рассказать ему, как вражеские танки смяли их батарею, оставшуюся к тому времени без связи, как расчет его орудия продолжал в неравной схватке стрелять по бронированным машинам, пока не израсходовал все снаряды, как номера прислуги вышли один за другим из строя за исключением заряжающего Вядута Абдрассулина и самого командира орудия, как на чужом тракторе вывезли пушку из огненного кольца и потом, раздобыв в пути снаряды, снова били из нее прямой наводкой в оголтелого врага, — лейтенант был неумолим.

— Поговори у меня, — сказал он насмешливо–угрожающе и повернулся к стоящему с пустым ведром в руке трактористу. — Ну–ка, плесни еще малость… для моего радиатора.

Абдрассулин молча сходил к телеге. «Чтоб тебя разорвало, бездонный бурдюк!» — пожелал он вредному начальнику, глядя, как энергично прыгает туда–сюда под запрокинутым кверху ведром острый лейтенантский кадык. Недаром он видел сегодня дурной сон, будто бросалась на него черная собака. ,

Утолив вторично жажду, Светличный подозвал к себе своего бойца и приказал, с трудом ворочая негнущимся языком:

— Алтир… рилиствов за…аржать! Бочку с вином конфисковомать!

— Есть, товарищ лейтенант, задержать бочку с вином! — приложил ладонь к пилотке боец, а про себя подумал: «Ну, этот, кажется, сегодня «наконфискуется» вдрызг и наломает дров, что ни в какую поленницу не сложишь. Надо срочно посылать за командиром роты.

Только не успеет Федосеев предотвратить назревающий скандал — неблизок путь до Курской и обратно, хоть будет жать «на все педали» посыльный Ваня Поздняков, все равно не подоспеет лейтенант к месту события вовремя.

Между телегами беженцев показался какой–то политрук, с трудом передвигающий тяжелые ноги по степной дороге и время от времени облизывающий черные, потресканные губы. Одна рука у него на перевязи, другой он держится за телегу. К нему и направился Светличный, с трудом сохраняя равновесие.

— Сдать оружие, — уставился он мутным взглядом в обескровленное лицо военного.

— На каком основании? Вы мне его давали, оружие? — отпустил тот тележную грядку.

— Молча–ать! — гаркнул Светличный. — Бежишь в тыл, дезертир? За мою спину хочешь спрятаться?

У политрука от незаслуженного оскорбления посерело лицо, но, он еще сдерживался, пытаясь уточнить, в чем дело. В ответ ему понеслась нецензурная брань и обещание «пристрелить, как собаку».

— Приказ Верховного не знаешь! — взвизгнул Светличный, накаляя себя псевдопатриотическим жаром. — Ни шагу назад, паникеры и трусы!